Как развивать туризм в России. Диалоги с практиками. Надежда Макатрова

как помещение было абсолютно без удобств, то его использовали как летнюю базу городской художественной школы под пленэры: хранили мольберты и прочий инвентарь. В нем не было ни воды, не канализации.

      Власть помогла нам с инженерными коммуникациями, взяла на себя сложный и дорогостоящий прокол под дорогой.

      Надежда Макатрова: У вас долгосрочная аренда на 49 лет?

      Елена Дмитриева: У нас аренда, но, к сожалению, краткосрочная. Про 49 лет здесь никто не знает. Это серьезное препятствие для привлечения инвестиций, поскольку, вкладывая деньги, мы сильно рискуем. Первый вопрос, который задает инвестор, задумавшийся об инвестировании в такой проект, звучит так: «Где продукт? Что я могу купить?» А власть ничего не продает по определению. Схема такая: сперва бери объект в аренду на 11 месяцев, покажи себя, а потом уже будем обсуждать. В итоге на первых переговорах встречаются две стороны, которые не слышат друг друга. Инвестор говорит: «Раз купить нечего, то я пошел».

      У нас за четыре года нашей работы уже сформировался круг людей, которые были бы готовы проинвестировать серьезные средства в наш проект, но есть масса преград. Наши здания – это муниципальная собственность и вдобавок исторические памятники со своими обременениями. Мы сейчас взяли новый объект под реставрацию и там проходим все этапы и инстанции, как положено по закону: охранные обязательства, технические задания, предпроектные исследования, постпроектные исследования, обобщение и проектирование и многое другое. Это очень долгий путь, отягощенный тем фактом, что специалистов в этой области практически не осталось. Есть единицы, которых надо собирать по всей стране и которые могут что-то делать. И в министерствах остались единицы, которые понимают, как надо работать.

      Дмитрий Ойнас: Берутся-то многие, а сделать, как надо, мало кто может.

      Елена Дмитриева: Любого инвестора надо сперва образовывать, чтобы он мог в этом поле работать. Если я как заказчик не обладаю знаниями закона об Охране культурного наследия, правилами и принципами реставрации, порядком выполнения работ, я не смогу найти архитектора, который мне нужен, не смогу объяснить архитектору, что мне нужно, и понять, сможет ли он мне помочь. Это образовательная пропасть. Как рассказывает наш архитектор, неслучайно был период в истории нашей страны, когда для заказчиков проводились образовательные программы. К примеру, если я хочу построить дом или фабрику, я прохожу обучающий курс, чтобы разговаривать с архитектором на одном языке. Я, как человек уже понимающий, могу сегодня переводить с языка власти и архитектора на язык инвестора. Но эта проблема коммуникаций повсеместна.

      Сейчас к нам обращаются люди, которые зажглись идеей возрождения исторической памяти и хотят у себя в регионе сделать аналогичные проекты, например в Дмитрове, в Казани. Они просят их научить, а я понимаю, что за 2 часа разговора я могу научить только базовым вещам. А в этой области тьма мелочей, и можно на какой-то закорючке зависнуть на год. У нас в штате два архитектора со специальным образованием,