Вожак кочевников. На службе его светлости (сборник). Никита Шмелев

кое-что объяснить, когда мы вернемся в лагерь. Но как еще я мог заставить рыцаря поверить мне?

      – Маклай, а Леро Первый вступал в переговоры? Когда объединял племена.

      – Об этом ничего неизвестно, – ответил мой учитель, – но, вероятно, без этого ему бы пришлось тяжело, командир. Правда, многие этого не признают. Такие, как, скажем, великий воин Тамур, уверены, что Величайший Воин Во Всем Свете всего добивался боем. Причем серьезно уверены.

      – Не слишком-то большие умники, – вставил Альфред.

      – Умные или нет, но их в лагере немало, и нужно как-то теперь с ними договариваться, – я, и правда, не был уверен, что все кочевники с радостью согласятся отправить кого-то в замок барона для дальнейших переговоров.

* * *

      Когда мы вернулись, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Надо было поторапливаться. Мы быстро проследовали к шатру. Весь лагерь сбежался, все выкрикивали какие-то вопросы, голосили. Я зашел в шатер и сразу отыскал глазами старейшину Нача.

      – Что скажешь, Иоганн? – спокойно спросил он, как будто мы только что вернулись с охоты на зайца.

      – Нам удалось убедить их повременить, – я сильно нервничал, голос против моей воли срывался, – но их командир сказал, что не может принимать решение о мирном соглашении сам. Нужен кто-нибудь, кто отправится в замок барона и попытается добиться мира напрямую.

      – Что ж. Вы хорошо постарались. Когда они ждут посланника от нас?

      – Они дали нам час. Осталось совсем мало времени. Но кто возьмется за это дело? И вообще, согласится ли совет?

      – Совет не сможет вступать в споры. Старейшина Трей поймет, что придется принимать решение быстро. Подожди, сейчас я соберу всех, и мы поговорим.

      С этими словами длинноволосый мудрец пошел к остальным старейшинам, которые топтались невдалеке. У меня появилось время на передышку. Пока продолжался совет, от меня ничего не зависело. Я задумался над словами старейшины Нача. Он уже не один раз говорил о Трее. Похоже, их разногласия продолжались очень долго. Причем не такие простые, как, допустим, у меня и Тамура.

      Я смотрел, как пятеро самых старых и мудрых людей в лагере вершат судьбу своего племени. Старейшина Нач говорил, как обычно, спокойно и уверенно. Его иногда прерывал старейшина Суг, переспрашивая что-то. Старейшина Трей долго молчал, а потом взорвался и начал что-то возбужденно доказывать шепотом.

      – Ну, как? – спросил подошедший Альфред.

      – Решают… – я посмотрел на вход в шатер. В него, толкаясь, входили жители лагеря, а за их спинами я видел закатное небо. – Времени мало.

      – А что, если у него не получится их убедить? – поинтересовался мой друг. – Что, если этого Нача никто не послушает?

      – Тогда, – ответил Маклай, приближаясь, – нам придется вступать в бой. Эх, надеюсь, у старейшины Нача все получится. Ведь большинство просто не желает понять, что мы не выстоим против этой армии.

      Спор старейшин затягивался. Приглядевшись, я почувствовал прилив бодрости. Трей, весь раскрасневшийся, стоял,