Неперестроенная М. Филип Дик

за листовками! – насмешливо передразнил его Эккерс. – Мы выдадим вам бумажки с готовыми лозунгами! А чем, по-твоему, стоит заменить систему?

      Гарт гордо ответил, и в голосе его слышалась твердая убежденность в своей правоте:

      – Просвещением!

      Эккерсу стало смешно, и он спросил:

      – И это все? Думаешь, твое хваленое просвещение удержит людей от антисоциальной деятельности? Или ты полагаешь, что преступники просто, хе-хе, заблуждаются, несчастные невежественные бедняжки?

      – А психотерапия на что?

      Взволнованный Гарт высунул из будки костистое настороженное лицо – ни дать ни взять возбужденная черепаха.

      – Они же больны… вот почему они совершают преступления! Здоровые люди не совершают преступлений! А вы способствуете дальнейшему развитию их болезни, вы поддерживаете социум, придерживающийся патологически жестоких идей! – И он обвиняюще погрозил пальцем: – Вы и есть настоящие преступники! Ты – и твой Департамент внутренних дел! И вообще вся Система изгнания!

      Снова и снова вспыхивала на будке надпись: «Изгоним изгонятелей!» Под изгонятелями, конечно, понималась вся система принудительного остракизма преступников, то есть аппаратура, отправляющая приговоренного в случайно выбранную богом забытую звездную систему, в какой-нибудь пыльный и отдаленный уголок вселенной, где преступнику уже не удалось бы причинить вреда.

      – Во всяком случае, нам причинить, – вслух договорил Эккерс.

      Гарт тут же выдал ожидаемый аргумент:

      – А о местных жителях вы подумали?

      Да уж, местным обитетелям в такой ситуации определенно не везло. С другой стороны, изгнанная жертва системы тратила свою энергию и время на то, чтобы всеми правдами и неправдами вернуться в Солнечную систему. Если он возвращался, не успев состариться, общество вновь принимало его. Да уж, серьезное испытание… особенно для какого-нибудь изнеженного космополита, который всю жизнь прожил в Большом Нью-Йорке… А ведь там, куда выпихивали преступников, наверняка еще серпами пшеницу жали. И хорошо, если только пшеницу и серпами, а вдруг там росло чего похуже… В дальних углах вселенной все планеты как на подбор были дикими, аграрными и неразвитыми: отдельные поселения практически не поддерживали между собой связи, разве что натуральный обмен практиковали: меняли фрукты на овощи или и то и другое на грубые ремесленные поделки.

      – А ты знал, – заметил Эккерс, – что в Эпоху Монархий карманников вешали?

      – Изгоо-ооним изгонятелей, – монотонно прокричал Гарт, улезая обратно в будку.

      Надпись крутанулась, пропагандист рассовывал по рукам новую порцию листовок. А Эккерс стоял и с нетерпением ждал, когда же наконец подъедет «Скорая». На улицу опускалась вечерняя темень.

      Он знал Хайми Розенберга. Миленький такой, приятный… по виду и не скажешь, что Хайми работал на один из самых влиятельных работорговых синдикатов с филиалами по всей вселенной. Эти ребята нелегально перевозили поселенцев на плодородные планеты в других