Где-то во Франции. Дженнифер Робсон

фраке он выглядел превосходно. Если обычный костюм – шелковые фрак и брюки, жесткую накрахмаленную белую рубашку, жилетку и галстук – напяливали мужчины менее внушительные, то выглядели они обычно довольно жалко. Лилли видела в тот вечер немало надутых пингвинов. Но Роберт Фрейзер к их числу не относился.

      Когда она подошла к нему и протянула руку, несколько голов повернулись в их сторону.

      – Добрый вечер, мистер Фрейзер.

      Он не ответил. Только смотрел на нее недоумевающим взглядом.

      – Прошу прощения, – сказал он наконец. – Кажется, мы не были представлены.

      Он не запомнил ее.

      – Я младшая сестра Эдварда. Элизабет.

      Узнавание осенило его лицо. Не обращая внимания на тех, кто зашептался или раскрыл от удивления рот, он взял ее руку в обе свои и нежно, словно она была из фарфора, пожал.

      – Лилли? – только и смог вымолвить он. На его лице застыло странное выражение, он словно был рад видеть ее, но вместе с тем в некотором роде встревожен. – Конечно же. Я прошу прощения, леди Элизабет. Как чудесно увидеть вас снова.

      – Спасибо, мистер Фрейзер.

      Он улыбнулся, в уголках его глаз появились морщинки, и ее сердце пропустило два-три удара.

      – У меня такое ощущение, будто мы на витрине, – объяснил он, чуть подавшись к ней. – Мы не могли бы где-нибудь…

      – Согласна с вами, тут слишком жарко, – сказала она заговорщическим тоном. – Будьте любезны, проводите меня на балкон.

      Он кивнул, и Лилли, предложив ему руку, повела его через толпу гостей в уединение балкона. Они вышли наружу, и она, прежде чем снова заговорить, немного постояла молча, позволяя прохладному вечернему воздуху окутать ее.

      – Так лучше, правда? Теперь мы можем поговорить, не опасаясь, что нас прервут, по крайней мере в ближайшие несколько минут.

      Она направилась к скамье в дальнем конце балкона и села, надеясь, что выглядит более уверенной, чем себя чувствует. Он сел рядом с ней, его взгляд не сходил с ее лица.

      – Вы, вероятно, сочли меня совершенным идиотом, – сказал он, немного помолчав.

      – Я… конечно, нет, ничего подобного…

      – Вы выросли. Когда я видел вас в последний раз, вы были крошечной девочкой.

      – Не такой уж и крошечной. Мне было тогда тринадцать, – напомнила она ему.

      – У вас волосы сзади были схвачены бантиками, – гнул свое Роберт. – А лицо было сплошь усеяно веснушками.

      – С тех пор семь лет прошло.

      – Неужели? Как вы жили?

      – Спасибо, прекрасно. А вы? Вы теперь, кажется, доктор, верно?

      – Я хирург общего профиля в лондонской больнице в Уайтчепеле. Я проработал уже больше шести лет.

      Она уже знала это, потому что Эдвард время от времени рассказывал о своем друге, а она внимательно слушала. Один раз она нашла эту больницу на карте города и с удивлением отметила, что больница менее чем в семи милях от Белгравия-сквер. Она судила об Ист-Энде, исходя из того, что о нем говорили