Неоязычество на просторах Евразии. Сборник статей

и Рерихами[9]. А вот какой позиции придерживается, например, Е. М. Луговой, бывший фотограф, а ныне главный редактор «культурно-просветительной газеты» «Советы Бабы Яги», пропагандирующей магию, неоязыческие идеи и народную медицину. Он считает себя старообрядцем, но при этом объявляет о своей полной толерантности в отношении «христианства, язычества и других конфессий»: «Я за синтез всех конфессий»[10].

      В то же время при всей заявленной толерантности называются и враги староверов – чужеземцы (будь-то «иезуиты», «магометане» и пр.), которые силой или обманом устанавливали на Руси свои порядки. Луговой заявляет: «История староверов неразрывно связана с борьбой народа с ненавистным крепостничеством за свободу». Декабристы (многие из которых были западниками и состояли в масонских обществах!) приравниваются к славянофилам и объявляются старообрядцами «выступавшими за возврат к своим корням и против мировой революции»[11].

      В любом случае русские неоязычники не ограничиваются сугубо религиозной стороной; они поднимают социальные, экологические и этические вопросы, как это было свойственно многим сектам XIX–XX вв. Так, один из их лидеров, А. А. Добровольский (Доброслав), понимает под славяно-русским язычеством «лад с Природой, национальное самоутверждение и справедливый общественный строй», что в его устах тождественно «русскому национальному социализму». «Речь, – пишет он, – не о том, чтобы «вернуться» в прошлое, а о том, чтобы обозначить общество будущего, исключающее общественное неравенство…» Этому, на его взгляд, и должны служить «солнечная мощь и красота наших – родных – русальских – очищающих душу и тело обрядов и празднеств»[12].

      Следовательно, под русским неоязычеством следует понимать движения, ставящие перед собой цель сконструировать «истинно русскую религию», которая полностью удовлетворяла бы современным потребностям русского общества и русского государства. Речь идет об общенациональной религии, искусственно создаваемой городской интеллигенцией из фрагментов древних дохристианских локальных верований и обрядов с целью «возрождения национальной духовности». Фактически же следует говорить не о возрождении религии, а о конструировании идеологической основы для новой социально-политической общности, более соответствующей условиям модернизации. При этом религия нередко понимается как идеология. Предполагается, что национальная общность тем сплоченнее, чем больше она основывается на общенациональной идеологии, апеллирующей к заветам предков и к «самобытности». Стоит ли говорить о том, что «русская религия» должна быть свободна от каких бы то ни было иноземных влияний? Определенную роль в развитии неоязычества играет неприятие современной индустриальной цивилизации с ее варварским отношением к природе и социальным неравенством. Но еще больше неоязычников заботит сохранение традиционной культурной среды, которой угрожают нивелирующие тенденции глобализации

9

В. М. Кандыба Чудеса прошлого и настоящего. СПб., 1998, с. 170, 232–233.

10

Е. Луговой «Письма редактору», в Советы Бабы Яги, 1996, № 1 (4).

11

«Мы… старообрядцы», в Советы Бабы Яги, 1996, № 2.

12

Доброслав Природные корни…, с. 1, 7.