Эти бурные чувства. Хлоя Гонг

глядя на мужчину, чей голос прозвучал с другого конца стола. Если подумать, есть еще одно исключение – господин Ли, на которого она смотрит как на любимого дядю.

      – Xiè xie, – одними губами произнесла она.

      В ответ на ее «спасибо» господин Ли приподнял свою чашку с чаем; его глаза весело блестели. Дальняя тетушка фыркнула, но перестала трещать. Джульетта повернулась к своему отцу.

      – Итак, Bàba, – сказала она, – вчера ночью, если верить тому, что мне сказали, один из наших людей столкнулся в порту с пятью Белыми цветами, после чего вырвал собственное горло. Что ты об этом думаешь?

      Господин Цай задумчиво хмыкнул, сидя во главе длинного прямоугольного стола, затем потер переносицу и глубоко вздохнул. Интересно, подумала Джульетта, когда он в последний раз спокойно спал всю ночь, спал таким сном, который не прерывали ни тревоги, ни поздние встречи. Чужой человек не заметил бы, что он утомлен, но Джульетта знала – это именно так.

      А может, ему просто надоело сидеть каждое утро во главе этого стола и с утра пораньше слушать, как все они точат лясы. До отъезда Джульетты их обеденный стол был круглым, таким, каким и должны быть китайские столы. Наверное, его заменили просто для того, чтобы понравиться гостям с Запада, которые являлись в дом Цаев, чтобы встретиться с его хозяином. Но результат оказался скверным – теперь многочисленные родственники, собирающиеся за ним, не могли переговариваться с тем, с кем хотели, как тогда, когда они сидели кружком.

      – Bàba, – попыталась Джульетта поторопить отца, хотя и знала, что он все еще размышляет. Ее отец был скуп на слова, а она терпеть не могла молчания. Даже когда вокруг царила суета – служанки сновали туда-сюда, то входя в кухню, то выходя из нее, и за столом велось сразу несколько разговоров, одни громче, другие тише, – она не выносила, когда отец медлил с ответом на ее вопрос и заставлял ее ждать.

      Впрочем, даже если сейчас он пойдет ей навстречу, господин Цай только делал вид, будто его заботит так называемое массовое помешательство. Джульетта видела – эта история была пустяком на фоне огромного списка проблем, требующих его внимания. Разве серьезным людям есть дело до слухов о каких-то там странных тварях, выплывающих из реки, когда Гоминьдан и коммунисты вот-вот столкнутся друг с другом, когда они готовят винтовки и снаряжают войска?

      – Рома Монтеков сообщил тебе только это? – спросил наконец господин Цай.

      Джульетта вздрогнула, она ничего не могла с собой поделать. Четыре года она сжималась при одной мысли о Роме, и теперь, когда его имя было произнесено вслух – причем не кем-нибудь, а ее отцом, – это показалось ей чем-то неприличным.

      – Да.

      Ее отец забарабанил пальцами по столу.

      – Я подозреваю, что он знает больше, чем говорит, – продолжила она, – но предпочитает быть осторожным.

      Господин Цай опять погрузился в молчание, позволяя окружающему шуму то становиться громче, то стихать. Возможно, сейчас его мысли заняты чем-то другим, подумала Джульетта, ведь он крайне