Завтра было вчера, или Повесть о вечной любви. Александр Иванович Тапилин

раздуваем пожар мировой, Церкви и тюрьмы сровняем с землёй».

      А здесь какой-то совершенно другой мир, абсолютно непохожий на тот, к которому мы привыкли. Этот мир, как нас убеждали, уже давно свергнут и канул «в лету». Тут молитва, обращение к небу, словно мы на десятилетия назад ушли. Но что-то такое, необъяснимое, удивительное, нежное, ощущение какого-то полёта приводило меня в трепет. Мне не хотелось верить, что всё то, что я вижу перед собой, всего лишь игра.

      Альберт скептически усмехнулся и опять как- то злорадно произнёс:

      «Мракобесие, какое- то. Сразу видно, что не комсомолка она, а какая- то кликуша…»

      После его слов, я почувствовал лёгкий озноб и услышал злобное шипение.

      «Не смей, не смей так говорить…Она…чудо».

      Игорь действительно прошипел эти слова. Его злобное шипение явилось резким контрастом с тем смыслом, который он вложил в последние два слова.

      Но поразительнее всего оказалось то, что в полумраке я услышал и приглушённый шёпот слабенького Юрия:

      «Она…лучшая на Земле девушка. Она…СВЯТАЯ» -

      Юрий, действительно это прошептал, и его шёпот слился с шелестом ветерка, который снова коснулся её светлого платья и обласкал её.

      «Что?.. – Альберт был потрясён и почти выкрикивал следующие фразы – да Вы что, с Ума спятили? Сами вы святые…студенты, советские историки. Вам бы ещё нимбы над головой и совсем будет прекрасно. Очумели. Какая- то полоумная по степи бродит ночами, а они ей – ненормальной, восхищаются. Ну, берите вон тот посох – Альберт указал на какую- то валявшуюся палку – пояски наденьте, волосы подвяжите…сапожки… молитвы выучите и…вперёд с заунывной протяжной песней навстречу ветру, луне, звёздам, тучам…вместе с ней – и вам весело, и ей не так скучно, так что…вперёд, скатертью – дорожка…».

      Наступила неловкая пауза, во время которой мурашки продолжали сильнее ползать по моему бренному телу и щипать его.

      «Жека, может и ты с ними?»

      Это Альберт ко мне обратился. Я растерялся, не представляя, что ответить. Обрывки каких- то нелепых мыслей стали сверлить моё подсознание. Но я никак не мог сосредоточиться и либо отогнать их от себя, либо перевести в более реальную сущность. Я словно витал в облаках. Действительно, с кем же я?.. С ними?.. А как же тогда комсомольская совесть? Но и с ним я тоже не желаю…

      «Ну, так что, Жека… с кем ты? С ними? С монахами?.. Или всё- таки со здравым смыслом?»

      Альберт явно настаивал на моём ответе.

      «Я…не с тобой, Альберт» – выдавил я с трудом. Если бы кто-то из них только мог представить, как тяжело дались мне эти слова.

      «Как?.. – Альберт этого явно от меня не ожидал – и ты постриг принял?.. Что ты получил по научному атеизму? Надо бы аннулировать оценку… Может, вы все и в церковь дружно начнёте ходить… ни одной службы не пропустите, поститься будете, иконы понавесите… на всех стенах… пресвятую богородицу почитать начнёте?»

      Крики Альберта словно сливались с шумом ветра, который неожиданно залетал