Признания Ната Тернера. Уильям Стайрон

я не в силах себе даже представить. Что же до остальных – других негров и судов над ними, – внезапно при взгляде на Грея мне это стало более или менее ясно: – …Вы, стало быть, отделяли зерна от плевел, – догадался я.

      – Как говорят французы, exactement[1]. Ты совершенно прав. Можно также сказать, защищали права собственности.

      – Права собственности? – Я несколько опешил.

      – А что, это тоже важно, – усмехнулся он. – Еще бы. Преследовались обе, можно сказать, равнодостойные цели. – Покопавшись в кармане жилета, он вытащил оттуда свежий темно-коричневый ломоть прессованного табака, пощупал его, помял в пальцах и отгрыз от него кусок, который сунул за щеку. – Предложил бы и тебе, – спустя секунду спохватился Грей, – только ведь я так понимаю, что человек твоего звания вряд ли позарится на девку по имени Никотин. И это очень правильно, не то язык сгниет и отвалится. Знаешь, я тебе расскажу кое-что, Нат, и это кое-что состоит в следующем. В качестве адвоката – и, между прочим, твоего адвоката в какой-то мере, – я должен указать на некоторые юридические тонкости, которые тебе было бы весьма полезно зарубить у себя на носу. По сути, тут всего два пункта, и первый насчет имущества. А именно – права собственности.

      В изумлении я молча на него уставился.

      – Позволь, я обойдусь без экивоков. Возьмем собаку, которая есть движимое имущество. Нет, сперва возьмем телегу: хочу выстроить уподобление логично, шаг за шагом. А теперь представим себе фермера, владельца телеги, обыкновенной грузовой подводы; он взял да и поехал на ней куда-нибудь в поля. Далее: этот фермер нагрузил телегу кукурузными початками, или сеном, или хворостом, или еще чем-нибудь и оставил на дороге, которая идет под уклон. А телега старая такая, раздолбанная, и вдруг у ней тормоз возьми да и сломайся. Глядь, старая телега уже несется под горку вниз, вот через канаву перескочила, и не успеешь «мама» сказать, она – ба-бax! – влетает на крыльцо чужого дома, а там девочка сидела себе тихо-мирно, никого не трогала, а телега – хрясь! – и уже тут как тут. Несчастный ребенок гибнет под колесами на глазах убитой горем мамаши. Между прочим, не так давно произошел в точности такой случай – где-то в окрестностях Динвиди. Ну, дальше что? – поплакали, похоронили, все в таком духе, но рано или поздно мысли непременно возвращаются к той повозке. Как так произошло? Почему? Почему бедную Кларинду задавило колесами старой телеги? Ну кто, по-твоему, отвечать должен?

      Этот последний вопрос адресован мне, но я не откликаюсь. То ли от скуки мне невмоготу стало, то ли злоба душила или просто изнемог, а может, все сразу. В общем, я не ответил, молча смотрел, как он перекатывает во рту жвачку, потом выстреливает красноватой струей табачного сока в пол под ноги.

      – Ладно, объясняю, – не дождавшись, продолжил он. – Скажу, на ком вина будет. Вина целиком и полностью ляжет на того фермера. Потому что телега – имущество не-о-ду-шев-лен-но-е. На телегу за содеянное ею нельзя возложить ответственность. Нельзя

1

Точно (фp.).