На ловца и зверь бежит. Марина Серова

в чугунных кружевах и с деревянными перилами, широкой лестнице.

      Я оторопело замерла на месте. Потом, подумав, что целесообразней обратиться за справкой к «консьержке», наклонилась к оконцу, дабы расспросить сухощавую пожилую женщину с лицом, покрытым сетью морщин, перед которой висело табло с ключами. Она нервно оторвалась от газеты, которую читала, и подозрительно скосила на меня свои глаза.

      – Добрый день, не подскажете, редакции каких газет здесь располагаются?

      – Да одна только редакция и есть – «Тарасовские известия».

      Скупо поблагодарив дежурную, которая, с трудом оторвав от меня изучающий взгляд, снова уткнулась в газету, я вышла на улицу.

      Мне не пришлось даже рыться в памяти, как иные роются в записных книжках, чтобы вспомнить о Степане Сергееве, которого я неплохо знала еще со школьной скамьи.

      Он работал главным редактором «Тарасовских известий». И теперь уже я извлекла из кармана куртки записную книжку и, открыв ее на букве С, нашла его рабочий и домашний телефоны. Дома его скорее всего нет – день рабочий.

      Я подошла к телефону, опустила жетон, сняла трубку и набрала номер редакции. Когда на том конце провода юный альт секретарши пропел: «Редакция „Тарасовских известий“» – я попросила к телефону Сергеева. Поинтересовавшись, кто его спрашивает, секретарша сказала: «Сейчас узнаю». Вскоре в трубке зазвучал теплый, мягкий баритон Степана.

      – Танюша, сколько лет, сколько зим! – с восторженной радостью произнес Степан.

      – Привет, Степа. Как жизнь?

      – Бьет ключом, да все по голове. Шучу, конечно. У тебя как дела?

      – Есть одна проблемка. Не могли бы мы встретиться, поговорить?

      – Срочно, что ли?

      – Чем быстрее, тем лучше.

      – Сейчас не могу, работы полно, давай вечером. Позвони мне часов в шесть домой.

      – О'кей, Степа.

      – Рад был тебя услышать.

      – Чао, Степа, до вечера.

      Я повесила трубку.

      Нет сомнений, что Степан обрадовался моему звонку и перспективе встречи. Одно время, когда мы общались более тесно, он был ко мне очень даже неравнодушен. Старая трогательная история, которая не при столь чрезвычайных обстоятельствах вызвала бы у меня приступ ностальгии и философской задумчивости. Тонким женским чутьем я уловила, что Степан все еще питает ко мне некий интерес, затаенное, не отменяемое временем и моим дурашливо-дружеским обращением влечение. Просто так зачеркнуть, видно, ничего не удается.

      Дождь кончился, мокрый асфальт лоснился, как блюдо с черной икрой, глазами луж ловя небо, деревья, дома.

      Я шла вдоль пышных витрин и жалких лотков, у которых невеселые продавцы, казалось, не торговали, а бестолково дежурили.

      Я заглянула в продуктовый магазин купить что-нибудь к обеду.

* * *

      Домой я вернулась около трех, первым делом приняла душ. После блуждания под дождем горячая вода казалась раем.

      Бросив на сковородку полуразмороженный антрекот,