Однажды в Москве. Часть I. Ильгар Ахадов

– “беспомощно хлопать глазами”. Кажется, он подумал, что звездочки мои размножаются перед его затуманившимся от алкоголя взором, и тут уже появление чертиков не за горами. Потому, в следующий миг он вздохнул и со всей своей нерастраченной военно-пьяной злобой так гаркнул, что тысячи капелек заспиртованного раствора облили меня влагой и, в общем-то, вывели из ступора.

      – Тво-ю мать!..

      Конечно, он даже в страшном сне представить не мог, что какой-то очень непрофессиональный представитель азербайджанской разведки, даже не утруждая снять с формы национальные знаки отличия, после посещения сауны с дорогими путанами нагло расхаживает по столице некогда самой мощной империи, и по ходу занимается сбором разведывательной информации. Аж перед его офиолетовавшимся носом…

      Тут меня осенила гениальная по своей нелепости мысль. И, набрав по возможности побольше воздуха в легкие, я одеревенелым от страха голосом заревел:

      – Турецкая армия! Нато!

      Было ельцинское время. Россия виляла перед Западом, как деревенская кобыла перед мустангом. В бывшей петровской державе же на полную мощь набирали оборот девизы, типа – гусь свинье товарищ. Наверно, бравый вояка подумал, что русские совместно с натовцами проводят какое-то совместное учение, и что я – затерявшийся осколок этого мероприятия. Потому несчастному ничего не оставалось, как исполнить ответное приветствие по стойке смирно. Правда, со всеобъясняющим и всевыражающим русским матом:

      – Иб…т твою мать!..

      И это был вопль души русского офицера, естественно, не знающего турецкого языка и страшно разнервничавшегося, что вдруг все-таки придется его изучить…

      Я не помню, как оказался в подземке и уже в вагоне начал срывать с себя восьмигранники перед недоуменными взглядами нескольких ранних пассажиров. И только после, когда с застопорившимся взором разлегся на сиденье, вспомнил, что этот “турецко-подданный”-то докладывал русскому подполковнику не на турецком, даже не на английском, а на чисто русском языке, и зашагал он отнюдь не по стандартам западного блока. И фамилия Гусейнов вовсе не напоминает знойную Турцию из далеких иноземных берегов, а почти “родной” для каждого россиянина, посещающего столичные рынки и покупающего сочные азербайджанские помидоры.

      “Господи, ты все-таки есть…” – философски подумал я и поднял свой взор в потолок вагона. Он был светлым и гладким в отличие от моей жизни…

      – Так что, – подытожил Длинный, – силовики России в то время больше были заняты продажей того, чего еще можно было продать, и им было не до азербайджанской разведки.

      – При чем тут Россия? – опять занервничал Прилизанный. – Вы что, работали против России?

      – Зачем нам надо было работать против несчастной, разваливающейся тогда России, которую и так имели, кто как мог. Мы работали не против, а по России, учитывая традиционную активность противника в этой стране. Что тут неясного?

      Армяне, в отличие от наших аполитичных соотечественников, зацикленных на своих рынках, в России хорошо