Мерцание страз. Рахиль Гуревич

директору подарили. Папа объяснял везде ситуацию и к вечеру того же дня в школе выдали бумагу с оценками и медкарту с прививками, а тренер на гандболе выдал разрядную книжку – вроде как у меня второй взрослый, хотя наша команда третий имела. Мама тем временем сбегала на работу и написала заявление об увольнении, забрала трудовую. А папа нигде и не работал официально, он шабашил на стройках. Вечером того же дня мы решили попрощаться с родовой могилой и прогулялись на кладбище.

      – И что? – уставилась Стася.

      – Ты думаешь, я расскажу, что увидел Макария, вставшим из собственной могилы, как в фильмах про мертвецов?

      – Ну, кто-то видит… – Стася почему-то покосилась на Инессу.

      Никогда нельзя было сказать наверняка: прикалывается Стася или по серьёзке говорит. Весь класс знал о Стасиных выдумках и гротескных историях.

      – На кладбище мы обнаружили, что дед умер – только и всего. Нам же никто не сообщил. И это в эпоху мобильных интернетов.

      – А вы чё? Не звонили сами-то?

      – Нет. Не звонили. В тот август отдыхали у нас в Шайбе на всю катушку, и, кстати, ужасно не хотели возвращаться. Папа, например, когда всё обнаружилось, ну в смысле, что нас бортанули из дома, так обрадовался. Мама переживала, как быть с работой, а папа знал, что в Шайбе без работы не останется, его как раз тем летом упрашивали остаться друзья молодости. Ну мы посидели на могиле, помню, купили даже корзину искусственных цветов за дорого. Ночью мы катились по жэ-дэ обратно к родителям папы с пересадкой в Москве, а дальше в спальном вагоне – другие билеты были раксуплены. Папины родители сказали: в тесноте да не в обиде, проходите раз такие дела. Они соскучиться успели за три дня.

      Корней замолчал.

      – Это всё? Ничего необычного. И ты не убийца, ты просто злорад, – уверенно сказала Стася.

      – А что такое «злорад»? – спросила Инесса.

      – Рад чужому несчастью, значит – злорад.

      – Да, я был рад. А кто не радуется чужому несчастью? Все радуются. Просто все помалкивают, а я честно об этом сказал. Я был ребёнком, я не знал, что бывает бессонница, бывает, что снится прошлое. Да даже если бы знал, я бы всё равно не кинулся спасать Макария. Стоял и смотрел. Как в кино. Никто же не кидается, когда смотрит фильм, на экран.

      – Ну почему. Я кидаюсь, – сказала Стася. – Не смейтесь, – она покачала головой в стороны, – я кидалась на экран тысячу раз, особенно дома, не в кинотеатре. Я в детстве прям как твоя бабуля в горе – кулаками дубасила по разным злым и коварным. Один раз трещину посадила. Но это я палкой от швабры предателя дубанула.

      – Ну хорошо, хорошо. Я вот всегда положительным героям сочувствую, а злые и коварные – это для героя просто препятствие, ясно же, что жизнь – борьба, не ты, значит кто-то тебя.

      – Животное выживание, – отозвалась тогда Инесса.

      – Просто, Инесса, у тебя спокойная жизнь.

      – Ну да, ну да.

      – Посмотрим, как ты запоёшь, когда не попадёшь в сборную.

      – Каркуша, –