Регрессия. Н. М. Фишер

и обладай я баснословными деньгами, точно бы поселилась здесь, в одной из двухэтажных квартир с панорамными окнами и видом на весь город.

      Поднявшись на двадцать восьмой этаж, я нажала кнопку звонка угловой мансардной квартиры, одной из самых скромных по местным меркам, но не идущей ни в какое сравнение с моей двушкой в доме пятидесятилетней давности.

      – Здрасьте, Анна! – послышался из-за двери тонкий, но уже начинающий ломаться мальчишечий голосок.

      – Привет, Макс! Открывай!

      – Щаааа… Ключ найду!

      В коридоре раздалось торопливое шарканье и смешной бубнеж себе под нос. Наконец, ключ повернулся в замочной скважине, и тяжелая железная дверь с выдавленными на ней вензелями распахнулась, открывая вид на громадный коридор в стиле абсолютного минимализма.

      – Ты один? – спросила я, оглядевшись и снимая успевшие натереть туфли. – Подай, пожалуйста, тапочки.

      – Ага! – ответил Макс с набитым ртом, дожевывая булку, и протянул ее мне. – Хотите?

      – Нет, спасибо. Мне бы тапочки, – улыбнулась я. – А куда брат с мамой подевались?

      – Мавма Илюху к вубному повева, – зажимая в зубах остаток булки, двенадцатилетний еще не подросток, но уже не ребенок рылся в нижнем ящике шкафа в поисках тапок. – Во!

      Макс был моим любимым учеником, если так корректно говорить педагогу. Уже три года мы занимались с ним сразу по всей школьной программе, и я с интересом следила, как маленький человечек проходит свой путь до настоящего мужчины. Его черные волосы, делавшие мальчишку похожим на цыганенка, в этом году отрасли длиннее, чем обычно, и гордо собирались в куцый хвостик на затылке, пушась во все стороны. Темно-карие глаза с интересом пробежали по моему платью, и Максим одобрительно поднял палец вверх – я еще не успела привыкнуть, что парень начал ценить женскую внешность.

      – Анна, кофе хотите?

      – Пожалуй, не откажусь.

      Парнишка бегом ринулся в кухню, отделенную от гостиной резной аркой, буквально сбивая все на своем пути, пока не привыкнув к прибавившимся за лето сантиметрам в росте и в плечах, а я в тапках на пять размеров больше прошаркала следом.

      Пока он мудрил что-то с кофемашиной, явно желая произвести впечатление, но понятия не имея, как с ней обращаться, и снова бубнил себе под нос что-то, как мне показалось, не совсем цензурное, я развалилась в кресле и разглядывала оригиналы полотен баснословной стоимости на бледно-розовой стене гостиной.

      – Вот! – Макс с гордостью вручил мне прозрачную чашку с двойным дном, в которой плескалось что-то светло-коричневое, и замер рядом в ожидании, пока я отхлебну. – Ну как? – с явным нетерпением спросил он, стоило мне только пригубить напиток.

      – Ты знаешь, Макс, неплохо, только он холодный, – честно призналась я.

      – Вот блин, я – лошара! – в сердцах вскинул руки мальчишка. – Я забыл, какую кнопку нажимать! Давайте, новый сделаю!

      – На самом деле, я выпила