Епархиальные реформы. игумен Савва (Тутунов)

в которой, как мы видели, предполагалось введение съездов в состав епархиального управления, хотя бы и с совещательным характером.

      Краткую записку митрополита Антония трудно сопоставлять с запиской Витте. Первая в основном акцентирует проблему государственной опеки над Церковью, не выявляя развернуто внутренних последствий такого положения для Церкви[191]. Записка Витте, имея своим основным выводом необходимость созыва Собора, подчеркивает «современный упадок церковной жизни», в том числе, «отчуждение [паствы] от своих духовных руководителей», «слабость пастырской деятельности духовенства»[192]. Причину такого положения Витте видел в отсутствии соборности.

      Религиозное начало есть по преимуществу начало общественное; оно развивается и крепнет там, где общественной жизни предоставлена некоторая свобода. Естественно, поэтому, что «соборность» была основным началом церковной жизни и главным принципом церковного управления[193].

      Записка Витте подробно описывает, каким представлялся ее автору древний церковный строй: при епископе состоял собор пресвитеров, в их совещаниях часто участвовала вся община. Затем, при увеличении численности каждой общины и числа общин, зависящих от одного епископа, присутствие всех членов на соборе при епископе было заменено представительством. «Таким публичным, общественно-совещательным было церковное управление апостольских времен и вообще первых веков христианства»[194]. По мнению Витте, эта соборность была Петром I подменена коллегиальностью, которая «есть лишь система внутренней бюрократической организации». Этой системе автор записки противопоставлял определение соборности, очевидно взятое им у П. В. Тихомирова: сущность соборности в том, что «каждое из лиц [составляющих правление – и. С] является представителем целой общины»[195]. В частности, «в епархиальном управлении, в замену древнего собора пресвитеров, учреждены так называемые «консистории», представляющие бюрократические коллегии». То есть, указывал Витте, ныне уже нет и мысли о представительстве. Более того, если консисторию и считать «собором», то это – «собор безглавый»[196], ибо его глава – епископ – никогда не присутствует в нем, сносясь с ним через канцелярию:

      В настоящее время, наше церковное управление носит замкнутый канцелярский характер: иерархия сносится с народом через посредство бумаг, редко входя с ним в непосредственное живое общение[197].

      В связи с этим Витте развивал тематику соборности как общественного церковного союза, как выражения «лучших сил» Церкви (пафос Заозерского, которого он и цитировал)[198]. Как отмечал еще в 1906 году Н. Д. Кузнецов[199], «записка оказывается сшитой на живую нитку из разных обрывков, фактов, положений и выводов, в известном направлении

191

По мнению Ореханова, записку характеризует желание «совместить ликвидацию контроля со стороны государства над деятельностью Церкви при фактическом сохранении существующей системы управления» (Ореханов. 37).

192

Историческая переписка. 8.

193

Историческая переписка. 9.

194

Историческая переписка. 9.

195

Историческая переписка. 10.

196

Историческая переписка. 11.

197

Историческая переписка. 13.

198

Историческая переписка. 18. В частности Витте цитирует выражение Заозерского о том, что епархия должна быть преобразована в «обширнейшее общество – епархиальное, с центральным пунктом – епархиальным архиереем» (Заозерский (2), [С]. 375).

199

Кузнецов Николай Димитриевич (1863–1936), окончил физ. – мат. ф-т Моск. университета, а также СПб Технологический институт (1886), СПбДА (1892) и Ярославский Демидовский юридический лицей со степенью канд. юрид. наук (1896); служил пом. присяжного поверенного, затем присяжным поверенным (с 1901) Моск. судебной палаты; член Предсоборного присутствия (1906); доцент Ярославского Демидовского юридического лицея (1908); магистр КазДА (1908); доцент МДА по кафедре церк. права (1911–1913); в 1917 г. – организатор ряда церковно-обществ. движений среди духовенства и мирян; член Предсоборного совета (1917) и Всероссийского церковного собора (1917–1918); осужден за противодействие вскрытию мощей (1921); преподаватель Московских богословских академических курсов (1922–1924); вызывался в качестве эксперта в связи с подготовкой суда над Патриархом и другими церковными процессами (1923); участвовал в диспутах на религиозно-научные темы (1924–1928). Неоднократно арестовывался. Вероятно, в 1928 получил степень д-ра богословия за работу «Церковь и государство». Скончался в ссылке. По материалам: Обзор деяний (1). 315 и Голубцов. 218–266.