Чёрная стезя. Часть 2. Михаил Александрович Каюрин

будущего. Первый – сорвать с себя погоны и переселиться в барак уже в качестве заключённого, или второй, более предпочтительный – приставить пистолет к виску. Ни тот, ни другой вариант не устраивал Карачуна.

      После получения секретного распоряжения из ГУЛАГа, он запёрся в кабинете на ключ и стал искать выход из непростой ситуации. Конечно, с большей частью прибывающих можно было как-то решить вопрос. Например, уплотнить блатных, подселив к ним обычных работяг. В освободившийся барак запрессовать четверть прибывших с этапа заключённых. Вторую четверть отправить на сутки сразу в забой. Потом чередовать их между собой, пока не будут готовы землянки. Но куда затолкать вторую половину?

      «Нет, такой подход не годится, – подумал Карачун уже через несколько минут. – Блатные далеки от идеи самопожертвования в угоду «кума», они тут же взбунтуются, не дослушав меня до конца. Пожар протеста мне не нужен, ни в коем случае. Такое пламя может вспыхнуть, что даже весь конвой не справится и патронов не хватит на его ликвидацию. Будет куча трупов, в естественные потери их не спрятать».

      Мысль пришла совсем неожиданно. Неспроста же он носит фамилию «Погибель»!

      «Почему я должен ломать голову над тем, как сохранить здоровье этим отщепенцам? – пожал он плечами в полном недоумении, уставившись неподвижным взглядом в портрет Сталина на стене. – Сказано же, что большая часть прибывающих зеков – политические. Их переправляли из тех лагерей, которые впоследствии оказались на оккупированной немцами территории. Все они бывшие кулаки или недобитая контра! Будь моя воля, я бы не тратил на них ни копейки народных денег! Не церемонясь, ставил к стенке эту шушеру и дело с концом, – Карачун на какой-то миг даже представил, как отдаёт конвою команду «Огонь!», как падают на снег люди, как вокруг них, медленно расширяясь, образуются алые круги. – Нечего чикаться с врагами народа!»

      От такого видения его настроение сразу улучшилось, он повеселел. Повертев головой из стороны в сторону, встал, развёл в стороны руки, потянулся. Потом долго ходил по кабинету, размышляя над деталями своего плана.

      Он решил загнать всю партию прибывающих заключённых в чистое поле и заставить их рыть для себя землянки. Сколько зеков при таких условиях уткнётся лицом в мерзлую землю и никогда уже не поднимется – подполковника не интересовало. Он ликовал, что нашёл выход из ситуации. Оставалось лишь подобрать лидера для осуществления коварного плана. Требовался заключённый из мужиков, которого можно было шантажировать. Блатные для такой цели не годились, слишком велик риск провокации.

      Карачун отпер кабинет, гаркнул в приоткрытую дверь:

      – Оглоблин!

      Тотчас, не раскрывая дверь полностью, в образовавшуюся щель протиснулся светловолосый старший лейтенант. Было такое впечатление, будто этот худой тридцатилетний офицер в очках постоянно подпирал косяк в коридоре, прислушиваясь к каждому шороху в кабинете начальника лагеря.

      Оглоблин остановился посредине комнаты, замер в ожидании распоряжения. За время