Чёрная стезя. Часть 1. Михаил Александрович Каюрин

на военных, сорвались с места, и, путаясь в полах длинных шинелей, с удивительной расторопностью ухватились за мешок, понесли. Поручик напоследок зыркнул на Марка пылающими глазами и, чётко развернувшись, будто исполнил элемент строевой подготовки на плацу, быстро зашагал со двора.

      Через два дня в хату зашёл вестовой из штаба, сунул под нос Сидора Ярошенко какую-то бумагу с печатью и громко сообщил, что тот мобилизован на службу в белую армию.

      Спустя неделю белое войско без боя покинуло село.

      Не успела снежная позёмка замести лошадиные следы за околицей, как с противоположной стороны в село вполз потрепанный, обмороженный и голодный отряд красноармейцев. На переднем коне восседал человек, который сейчас предстал перед Марком…

      – Ба! Какая встреча! – осклабился всадник в самодовольной усмешке. – Глазам своим не верю! Защитник царя и отечества! Жив ещё, георгиевский кавалер? Не подавился хлебом, украденным у советской власти?

      – Как видишь, – не разделяя радости от встречи, угрюмо отозвался Марк. – Благодаря щедрости и доброте товарища Загоруйко ноги с голоду не протянул.

      – Попридержи язык-то, контра недобитая, – прошипел, будто потревоженная змея, представитель новой власти. – Думаешь, я не знаю, как ты утаивал хлеб от советской власти? Думаешь, если его у тебя не нашли, то ты чист перед ней? Как бы ни так! Придёт время, большевицкая власть за всё спросит, не сомневайся!

      Неостывший от бега конь Кривошеева крутнулся на месте, недовольно всхрапнул.

      – Повторяю вопрос: видел ли ты повозку с двумя мужиками?

      – При мне здесь никто не проезжал, не видел. Разве что утром, когда я был в селе, – Ярошенко неопределённо повёл плечами.

      Кривошеев вцепился недоверчивым взглядом в лицо Марка, затем с растяжкой, явно недовольный ответом, проговорил:

      – Ну, не видел, так не видел, какой с тебя спрос? Но учти: если соврал – ГПУ спросит за укрывательство! По всей строгости закона спросит!

      – Так эти двое – контра? – прикинувшись простаком, миролюбиво спросил Марк. – А вы, осмелюсь полюбопытствовать, в каком сейчас звании-должности?

      Кривошеев с подозрением уставился на Марка. Ему показалось странным проявленное любопытство пахаря и насторожила услужливая манера общения. Ярошенко оставался в его памяти строптивым и заносчивым.

      Вспомнился день, когда Марк в категоричной форме отказался передать своего коня в распоряжение отряда Красной Армии. Тогда его поведение было не таким смиренным, как сейчас. Кривошеев до сих пор помнит железную хватку его ручищ. Чуть было руку не сломал, паршивец, вырывая поводья жеребца.

      «Чувствует свою вину перед советской властью, – рассудил Кривошеев. – Боится, что я могу припомнить прошлое, вот и лебезит».

      – Я – начальник Беловодского ГПУ, – сообщил он для острастки. – Направлен советской властью, чтобы очистить район от контрреволюционной нечисти.

      – О-о, большой чин, как я полагаю, – с неуловимой издёвкой в голосе отметил