Натали Лан. Ксения Леонидовна Пашкова

Лааадно. Я лишь хотела извиниться и сказать, что тебе не стоит приглашать меня на встречи.

      Даниэль: Вот как? Значит, я ошибся.

      Натали: В том, что между нами пробежала искра?

      Даниэль: А Ник и правда гребаное трепло.

      Натали: Ну а я о чем? Он определенно заслуживает наказания.

      Даниэль: Если придумаешь, как это сделать – пиши. Я с радостью встречусь с тобой и обсужу детали плана мести.

      Натали: Буду иметь в виду. Пока!

      Даниэль: До встречи, Ната.

      Когда-то я сказала самой себе, что влюблюсь только в того, кто сможет рассмешить меня до слез. Нет, после общения с Даниэлем на глазах не выступают слезы, но я улыбаюсь так, как не улыбалась уже очень давно.

      Может, дело именно во мне? В том, что я намеренно избегаю тех, с кем будет легко, и ищу тех, с кем будет сложно?

      ***

      Пунктуальный Артем уже ждет меня у входа в парк. Я подхожу к нему настолько уверенно, насколько вообще умею. Он поправляет очки, что делает всегда, когда нервничает. Меня поражает то, как хорошо я все-таки его знаю. Мне никогда не удается забыть о количестве лет, которые мы провели бок о бок в школьных классах, но я бы хотела взглянуть на него, как на абсолютного незнакомца. Понравился бы он мне, встреть я его вот так случайно в парке? Появился бы у нас шанс на счастье, познакомься мы сейчас, а не в первом классе? Есть ли хоть какая-то вероятность того, что наша любовь могла быть не такой больной?

      – Если ты собираешься мне врать, то я лучше сразу пойду домой, – Артем с недоверием осматривает меня и парк, словно его окружают злейшие враги.

      – Успокойся, пойдем присядем, – поправив небольшую сумку, наискось висящую на плече, я направляюсь к деревянным скамейкам.

      Как только мы садимся, Артем поворачивается ко мне.

      – Просто скажи, насколько все было плохо? Ты могла умереть?

      – Это началось, когда мне было тринадцать, – я не смогу рассказать ему абсолютно все, но он прав, что заслуживает знать хотя бы часть правды, – с каждым годом все становилось только хуже. Ты тут ни при чем, понимаешь?

      – Но ты сама мне сказала про десятый класс, – Артем сейчас похож на того, кто подвергает сомнению все, что слышит.

      – Да, потому что тем летом мне официально поставили диагноз.

      – Если я ни при чем, почему ты сразу обо всем не рассказала?

      – Думаешь, мне легко об этом говорить? Считаешь, это приятно – вспоминать годы лечения и борьбы с ненавистью к себе?

      – Нет, но ведь я… это я…а мы – это мы, – он отворачивается, словно не способен примириться с услышанным. – Хочешь сказать, твоя болезнь не связана с тем, что ты меня бросила?

      – Что? – я хочу засмеяться, но вовремя одергиваю себя. – Я бы не смогла тебя бросить, даже если бы захотела, ведь мы с тобой никогда по-настоящему не встречались, Артем.

      – Для всех остальных мы может и не встречались, но между нами… Ты и сама знаешь, – он опускает голову и снова поправляет очки.

      – Конечно. Я все помню.

      – Жалеешь о том, что было?

      – Не в моих правилах о чем-то сожалеть.

      – Точно, –