Призрачный мир. Сборник фантастики. Олег Дивов

возьми. Только взрыватели привинти сразу.

      Наводчик подтолкнул сумку, та сползла по борту, Громыхало ее подхватил.

      – Да зачем… – сказал он, вешая сумку на плечо.

      – Мало ли, – объяснил Домешек.

      – Иди, Громыхало, – сказал Саня. – Только осторожно. Помни – мы очень на тебя надеемся.

      – Ты у нас один такой, – добавил наводчик.

      Маленький солдат приосанился, заверил, что все сделает как надо, и бодро зашагал в сторону холмов, копаясь на ходу в сумке.

      – Не взорвался бы, балбес… – пробормотал Домешек. – Зачем я ему гранаты дал? Проявил заботу, понимаешь… В кого он их кидать будет? В танки? – Он несмело подобрался к борту машины и уселся, свесив ноги вниз. – Привыкать буду. Иди сюда, лейтенант.

      Малешкин осторожно сел рядом. Показалось неуютно, но терпимо.

      Внизу была трава – как нарисованная, впереди кусты – ненастоящие, сверху небо – словно картонное, позади – холмы и уходящая в их сторону крошечная фигурка.

      Новая карта. А присмотреться – все как раньше, только нет противника.

      А вдруг, подумал Саня, немцам тоже надоело?..

* * *

      Младший лейтенант Малешкин погиб нелепо и несправедливо – иногда война так делает, чтобы люди не забывали, кто тут хозяйка. В тот день танковый полк Дея с хода взял Колодню и закрепился в деревне, поджидая отставшую пехоту. Немец вяло постреливал из минометов, поэтому экипажи самоходок уселись обедать в машинах. Война дырочку нашла – осколок влетел в приоткрытый люк механика-водителя и чиркнул Малешкина по горлу.

      Саня помнил, как это было: мгновенный ожог, и вдруг отнялись руки-ноги. И он взлетает, недоуменно разглядывая сверху младшего лейтенанта Малешкина, уронившего голову на грудь, и тянущихся к нему перепуганных ребят… «Да вы чего, да я же вот он!» – хотел сказать Саня, но его потащило выше, выше, сквозь броню, и под ним уже была его машина, и освобожденная деревня, и поля, и леса, и вдруг распахнулась вся родная страна от края до края, и он еще успел подумать, какая это красота, и позавидовать летчикам… И уже понятно было, что лететь ему так до самого-самого неба, а вернее, до самых-самых Небес, и начнется там нечто совершенно новое, и сам Саня Малешкин был уже другой, а предстояло ему стать вообще совсем другим, и казалось все это невероятно увлекательным, и по ребятам он не скучал, твердо зная, что их в свой срок ждет такое же удивительное путешествие…

      И тут будто оборвалась ниточка, тянувшая освобожденную душу вверх.

      Вокруг Сани схлопнулась пустота и тьма. И во внезапном мгновенном прозрении ему открылось, что он какой-то неправильный, не такой, как все, ненастоящий, и дальше вверх ему ходу нет. Обожгло ледяным холодом, Саня вскрикнул, рванулся, но пустота и тьма держали цепко, и он зашелся в вопле от безысходности и страха… навеки здесь… за что… неужели это ад… неужели он такой пустой… вечное одиночество…

      И тут его так садануло лбом об панораму, что искры посыпались из глаз.

      Саня проморгался, обложил по матери Щербака, устроился ловчее в своей башенке, высмотрел удобную позицию