Земля четверых. Книга первая. Вальдо. Фау Ерма

человеком дважды не приходят.

      – Хорошо. – с бледной тенью радости бросил парень.

      – Что касается подвигов… грудь не болит?

      Эван не сразу понял о чем речь, но тут же ухватился за то место, куда вошли пули. Даже лёгкого дискомфорта он не ощутил.

      – Нет. – ответил он.

      Тут к ним подскочил хозяин заведения с тарелкой яичницы и стаканом свежего сока на подносе. Он дрожащими руками поставил еду перед парнем и хотел было вновь убежать, но охотник резко схватил его за рукав. Мужичка чуть было удар не хватил.

      – И пару пачек сигарет, пожалуйста. – черный указал на лежавшую на столе пустую упаковку. – Вот таких.

      – С… Сею же минуту… – тот судорожно поклонился и тяжело дыша убежал.

      – Так о чём ты хотел поговорить… Мастер? – решился спросить юноша, потушив сигарету о пепельницу, приступая к неспешной трапезе.

      – Расскажи мне свою историю… – он хотел было вновь назвать парня по имени, но вовремя одёрнул себя.

      – Да что тут рассказывать. – устало начал Эван, запив толстый кусок бекона соком. – На столе лежит папка с моим досье из академии. Мой дневник ты уже наверняка несколько раз перечитал, на месте той бойни, что я устроил был. У тебя все факты на руках, чего ещё надо?

      – Было бы мне достаточно, мы бы здесь не сидели. – прохладно ответил Мастер. – Хочу услышать твою версию. С подробностями… – уточнил он. – С самого начала.

      – С самого начала говоришь?.. – парень тяжело вздохнул, вновь глотнул соку и продолжил. – Ну ладно… Родился и вырос я в этом тоскливом, мрачном городе, который все почему-то называют «Крепость», хотя сюда постоянно проникают всякие твари из-за стен. Жил я без родителей, с дедом и бабкой. Но и та потом скончалась. Сколько себя помню, всегда со мной происходило что-то странное, с самого раннего детства. Раны на мне заживали, как на собаке, да и болел я редко. Не могу описать те ощущения, что постоянно меня преследовали… Люди меня сторонились, учителя в школе относились с презрением… хотя я до сих пор не понимаю, почему? Найти друга – это для меня, что отыскать самородок в навозе… – он с грустью на лице улыбнулся собственной шутке, уплетая безвкусную яичницу. Безвкусную не по тому, что даже такое простое блюдо повар умудрился испоганить, нет. Всё вокруг, в том числе и вкусы резко потеряли для него в красках. – Да и… честно говоря, не особо я пытался завести друзей: мне почему-то всегда казалось, что я не одинок… В одиннадцать лет начали проявляться первые признаки этого «проклятия». – он допил остатки сока. – Первый год всё было не так ужасно. Снились всякие там… бредовые сны, кошмары. Дед говорил, это всё усталость из-за школы…  Но потом они начали приходить всё чаще, вплоть до того что я ночами уснуть не мог. Всегда одно и то же. Мне даже наяву всякая чертовщина покоя не давала… В двенадцать я начал рисовать, чтобы выпускать пар… – он вздохнул. – А позже и курить. В школе надо мной часто издевались. С тринадцати лет, когда эта «штука» начала рваться наружу, мне приходилось молча терпеть унижения и побои, чтобы не сорваться. Тёть Тамара