Последние. Любовь Соколова

по известной причине держать не могли. Однако в поисках несуществующего хранилища экспроприаторы могли разнести в пух и прах всю усадьбу. Ямщики, гонявшие тройки и обозы до Петрозаводска и в Финляндию, а также в сторону Вологды, часто останавливались на перекус в здешних заведениях, рассказывали тревожные подробности событий, происходящих в разных селениях, уездах и волостях по пути следования. Рассказанное казалось сущим безобразием и произволом.

      Тетя Эмма боялась большевиков и спасалась – не столько от них, а больше от своего страха – молитвой. Кровь на шинели Артура привела ее в состояние такой отчаянной тревоги, что тетя без малого сутки проплакала. Как оказалось, она больше всего боялась, не убил ли кого ее племянник. Убедившись в результате тщательного допроса, что Артур никого не убивал, она взялась замывать пятно, которое так и не поддалось, а расплылось шире, и теперь его не удавалось скрыть под перекрестием кадетского башлыка. В конце концов, изобретательная тетя Эмма предложила залить пятно зеленкой, полагая, что так оно будет выглядеть, по крайней мере, безобидно. Артур, не желая окончательно испортить шинель, от зеленки отказался.

      В Петрограде после выборов в Учредительное собрание вакханалия только усилилась. На улицах и вокзалах солдаты ловили кадетов, юнкеров, задерживали офицеров. Обыскивали, разоружали, избивали. В один из дней Рольф принес тревожную весть. Революционный комитет предлагает всем офицерам и юнкерам военных училищ явиться по какому-то адресу с целью регистрации. Ходил слух, что явившихся погрузят на баржи и повезут в Финский залив топить. Поверить в такое было трудно, твердых оснований для сомнения в исходе регистрации тоже не находилось. Озверение банды, захватившей власть в столицах и крупных городах, достигло высокого накала. Разумеется, требование «явиться и зарегистрироваться» не касалось пока кадетов, то есть Артура. И все же семья понимала: ему надо уехать, скрыться хотя бы до начала работы Учредительного собрания, когда – верилось – все придет в относительную норму. Рольф категорически протестовал против направления на юг. Разве что к маме в Киев, но там неспокойно и близок фронт. Перемирие, заключенное между Германией и большевиками, может в любой момент закончиться, а воевать, теперь уж очевидно, нечем и некому. Учитывая, как опасна сама по себе дорога, поездка в Киев виделась невероятно сомнительным предприятием.

      Наконец, пришло письмо от Марии Федоровны Эргард-Деминой. Она подписывалась теперь двойной фамилией, подчеркивая неразрывную связь с сыновьями. Родившийся в Киеве брат Артура и Рольфа, естественно, получил одинарную фамилию Демин. Его никто из немецкой родни еще не видел, события в стране никак не располагали к путешествиям с младенцем на руках. К себе Демины не звали по той же причине: опасно ехать. Мама прислала адрес и рекомендательную записку к родственникам своего мужа в Усть-Сысольске, куда велела уехать обоим сыновьям на время смуты.

      Эмма очень расстроилась,