Черная радуга. Марина Серова

здесь на самом деле не в первый раз. – А ты, Гришенька, отдай девушке деньги.

      – Извините. – Было заметно, что человек возмущен столь резким выпадом в его сторону, тем более что оплата уже произведена.

      – Я вот Анатолию Максимовичу все расскажу.

      Услышав знакомое имя, сборщик оплаты смутился и поспешил вернуть деньги.

      Поняв наконец, что передо мной дурик, я поинтересовалась у санитарки:

      – С машиной ничего не случится?

      – Нет, нет, не волнуйтесь, проходите.

      Мы вошли в обшарпанный холл.

      Два человека в больничных пижамах стояли вдоль стеночки по стойке «смирно» и, как только мы поравнялись с ними, отдали честь.

      – И так каждый раз, – хихикнул мальчишка. – Нам на второй этаж.

      Коренастый мужчина открыл нам дверь, сваренную из металлических прутьев, и пропустил внутрь.

      – К Кондратьевой?

      Вежливость и расторопность персонала несколько удивляли. И это в режимном отделении, где любое существо, идущее, ползущее или скачущее не по форватеру, немедленно ощущало на своем теле некое воздействие, производимое санитарами. Похоже, папа Саши подмазал здесь всех и каждого, иначе никто бы здесь перед нами, а скорее перед моим маленьким спутником не расстилался.

      Мы пошли по длинному пустому коридору, только один раз навстречу попалась медсестра, ведущая под руку молодого иссохшего патлатого парня.

      На этаже было тихо. В отличие от обычной больницы здесь не было ни громко разговаривающих пациентов, ни старающихся перекричать их врачей, не было праздношатающихся посетителей и мечущихся медсестер, разыскивающих уклоняющихся от процедур больных.

      – У нас до четырех тихий час, поэтому старайтесь не шуметь, – попросил санитар, открывая перед нами дверь пятой палаты.

      В небольшой комнате стояло восемь кроватей. Все были заняты. Я обратила внимание на то, что некоторые пациентки были просто привязаны к койкам. Из дальнего угла послышался стон. Я постаралась не обращать на это внимания. Саша подошел к неподвижно лежащей молодой исхудавшей женщине.

      – Мама, – позвал он, и больная тут же резко открыла глаза.

      – Ты пришел, сынок.

      Взгляд ее был пустым. Она посмотрела ему за спину.

      – Кто это? – спросила женщина вполголоса.

      – Это тетя Таня, она хочет с тобой поговорить.

      Я подошла поближе и, поздоровавшись, опустилась на стул.

      – Кто вы?

      Женщина была явно физически истощена. Скулы выпирают, щеки ввалились, подчеркивая остроту носа. Но при этом она совершенно не выглядела сумасшедшей, и это радовало.

      Я знала от Саши, что лежит она здесь уже десять дней. Похоже, лечение шло ей на пользу.

      – Я частный детектив, Татьяна Александровна Иванова.

      Искорка изумления и растерянности промелькнула в ее начавшем проясняться после сна взгляде. Женщина посмотрела на сына.

      – Лена, – представилась она. – Он что-то натворил? – Больная села, поджав под себя ноги, обняла и поцеловала сына.

      – Ничего, просто рассказал, как мог, вашу историю.

      Она