За листопадом небо. Мужской роман-исповедь. Макс Линн

возможности общаться с отцом?!

      По прошествии стольких лет, когда я сам стал дважды папой красавиц- дочек, мне это непонятно вдвой не. Даже спустя девять лет супружеской жизни, после развода с женой Карин, я не перестал быть своим девочкам – Сибилле и Софи внимательным и заботливым отцом. Без какого-либо примера для подражания в моей семье, состоящей лишь из мамы и старшего брата.

      Дом, вернее квартира, конечно, у нас была. Небольшая. Не одна. Мать снимала постоянно где-то какое-то жилье. В пределах Берлина. Чтобы недолго добираться мне и брату в школу и в университет. Я не помню нашего проживания в одной и той же квартире более года. Мне приходилось каждый раз освобождать свои полки в шкафу, самостоятельно складывать в принесенные из супермаркета картонные коробки одежду, книжки и игрушки.

      Брат Вольфганг, старший меня на целых двадцать лет, брал на себя более тяжелую работу. Мама считала его полноправным помощником по дому и, как мне часто казалось, своим любимчиком. Я же оставался всегда для них маленьким ребенком. Чуть ли не обузой!

      Так. О детстве. Мама вспоминается – это понятно. «Но почему листопад?» – спрашиваю сам себя я снова и снова. Будто не было в моей тогдашней детской жизни лета, весны и зимы. Других, в сравнении с осенью, красок природы.

      Как же тогда я смог стать художником, дизайнером, если ничего, кроме листопада, из детства не вынес?

      Ответ выплывает из детских воспоминаний.

      В нашем подъезде жил старик – сосед. Мать, когда ей надо было на смену, а брат еще находился на занятиях или на подработке в клинике (он был студентом медицинского факультета), оставляла меня, малыша, у герра Вилли Моритца. Мне он разрешал более фамильярную форму обращения: опа Вилли /*нем.: der Opa – дед/. Т ам-то я, наверное, и заразился «вирусом искусства».

      Его двухкомнатный мирок был полон картин и красок. На обеденном столе всегда сохло какое-то новое полотно. Масло. Рядом стояла чашка недопитого кофе, в пепельнице дымилась сигарета. Я не припомню, чтобы он что-то вообще ел.

      Эта неуютная, с совершенно ободранными стенами, никогда не прибираемая квартира художника Вилли и витающая повсюду атмосфера творчества и въелись в меня, навсегда и навечно, как только один возможный вариант будущего ремесла и профессии!

      Кстати, там я впервые увидел и рассмотрел медленно и в подробностях женское обнаженное тело. Сначала на картинах, а потом вживую, когда Вилли писал с натуры. Но лишь одна модель – какая-то юная студентка, девочка, имени которой я уже не помню, привлекала меня. Была ли это моя первая влюбленность? Мне тогда едва исполнилось шесть лет!

      Влюблялся ли я с первого взгляда после? Нет. Я увлекался! Потом это проходило.

      Первую близость с женщиной я помню как вчера. Это случилось в небольшом ресторане на вечеринке, которую оплатили брат и мама. Мне исполнилось в тот день восемнадцать лет. Она была моя однокурсница. Эмили. Спешный секс с ней на один раз. Мы уединились в авто ее старшей сестры.

      Это не было занятием любовью. Даже не назову тот раз приятной близостью. Секс. Трах.