Углём и атомом. Александр Плетнёв

побережье Камчатского полуострова. То бишь в глубоком тылу Петропавловка.

      Сто пятьдесят солдат при двух орудиях – а вокруг ни души!

      Стали лагерем, окопались, выставили пушки, подняли знамя, торжественно объявив весь полуостров «землей Микадо».

      Двинув взвод в близлежащий поселок Явино, не застали никого и там – предупрежденные жители ушли в горы.

      Командир экспедиционного отряда лейтенант Гундзи скалил редкие зубы – а ну-ка: «полный успех и никакого сопротивления!».

      Прозвучало торжественное «банзай» – очередное победное поднятие флага на часовеньке, и рядом столб с надписью на ломаном русском… дословно: «эта земля уже принадлежался Японию, Тэнно, хэнка банзай! Кто тронет это тынь – будет убита!»

      И подпись: «Командира японского войска Сечу Гундзи».

      Полтора месяца оккупанты торчали у Озерной, не решаясь двинуть вглубь полуострова.

      За это время к их лагерю подтянулись местные силы ополченцев – две дружины, всего 88 человек. Японский отряд был окружен, завязался бой.

      Потеряв в перестрелке убитыми три десятка человек, остальные самураи успели попрыгать в шлюпки, добраться к шхунам, в итоге бежав на остров Шумшу.

      Там располагалось якобы японская рыбацкая деревня, а на самом деле форпост, откуда можно было снова пытаться организовывать наступательные движения на камчатском полуострове.

      Именно туда, на Шумшу Рожественский и рекомендовал «наведаться» исполняющему обязанности начальника Петропавловского уезда Гребницкому Н. А.

      Не единолично, конечно, а в составе вооруженного десанта, при поддержке корабельной артиллерии.

      Свое предложение Зиновий Петрович озвучил уже потом, мимоходом, на борту броненосца «Князь Суворов» на рейде в Авачинской бухте.

* * *

      К широтам ниже все больше довлел туман, и по местным условиям вход в узкое горлышко Авачинской бухты представлял собой непростую задачу. Рожественский в своей подозрительности на происки противника вполне допускал захват порта японцами, минимум – минирование фарватера.

      Как назло, ни одного суденышка, дабы вызнать, какова обстановка в Петропавловске, на подходе к цели обнаружено не было. Просить господина Чертова провести разведку летающей машиной адмирал счел ненужным, а скорей в гордости зазорным. Тем более что на месте, над горлом бухты и сушей вилось заметное марево, предполагая ограниченную видимость с высоты полета.

      Первым пустили американский браконьерский пароход (который не жалко, вдруг мины), за ним американский же угольщик. Следом шли «Маньчжурия» и «Воронеж». Броненосцы двигались с небольшим запозданием и интервалом. «Ослябя» – замыкающим.

      «Рион» и «Ямал» остались в патрулировании и дозоре.

      Первые же наблюдательные посты – Петропавловский маяк, а затем на мысах Бабушкин и Раков, организованные административной властью для наблюдения за морем, показали, что бухта и порт находятся под контролем российских властей.

      На их флагштоках