Углём и атомом. Александр Плетнёв

а дыхалка сбилась от постоянного стискивания зубов и задержки дыхания при пальбе.

      «Да и возраст…»

      Тот знал, куда убегать. Там в темноте, видимо, стояло лошадино-колесное средство передвижения. Пролетка или еще чего. Хлестанул кнут, со свистом и криком «но-о, пошла!» споро уцокало, затихло.

      «Значит, дорога там».

      Навалилась тишина. Полежал еще чутка, прислушиваясь, вычленяя звуки, кажущиеся с перепугу странными, среди которых понятны только мягко всхрапывающие лошади.

      Запах гари, пороховой, от факелов, уносило легким ветерком, примешивая тинистый, речной, плеском недалекой заводи. Ночь прозрачная, звездная, но желтый глаз луны чуть в дымке дает мутноватый отсвет и шансы не споткнуться.

      Осторожно… «ну его, от подранка чего вдруг еще прилетит…» встал на полусогнутых… еще раз, с оглядками прошелся, попинал трупы. Хладнокровно не пожалев пяток пуль для «контрольных». Взял один из фонарей. Осмотрел – кто в гражданском, кто в форме. От вида убитых подергивало спазмами. Дальше разглядывать было противно. Воняло.

      «Ну и чьи это ребята? Неужели царь команду дал? Глупости! У него полно иных рычагов».

      Обошел по большей окружности. Чуть в стороне лежали еще два трупа. Этих узнал – постоянно приставленные к нему жандармы.

      Это уже не его работа – в эту сторону он не стрелял.

      «Вот и думай, чья эта акция! Но хоть одно успокаивает – по всей логике царь тут все-таки не замешан. А если все сложней и проще? Сказал своим из охраны… да тому же Ширинкину, дескать, не желаю я этого господина Гладкова больше видеть! А те и исполнили со всем верноподданническим рвением?»

      От этих мыслей накатила пустота безысходности.

      «А если так, то зачем… ну, на фига тогда все?»

      У задних колес с удивлением обнаружил заявленный бочонок, оказавшийся на самом деле ящиком. Внутри мешочки с порохом.

      «А ведь мог и рвануть от шальной пули».

      Только сейчас сообразил, что лошадей отвязали.

      «Зачем? Хотя… может, кто пожалел животину, если уж собирались взрывать карету?»

      Бедолаги лошадки после светошумки от испуга понесли. И умчали бы дальше, но одной не посчастливилось сломать ногу, упавшим грузом удержав всю упряжку.

      Подошел, встречаясь с их поблескивающим шальным испугом глазами.

      «Назад уже не впрячь. Не умею. И верховой езде так и ни разу не озаботился обучиться».

      Раненая лошадь болезненно тонко хрипела. В кино обычно таких, чтоб не мучилась, достреливают, но рука не поднялась. Ну, вот совсем не поднялась.

      «И как теперь отсюда выбираться? Куды, блин ехать-идти?»

      Ко всему холоднуло, потянув ветерком.

      «Короче!»

      Вернулся к карете, вытащив верхнюю одежду, все ценное и важное. Взглянув на звезду-компас, уверенно двинул в сторону Петербурга.

      Совсем не тихий Тихий

      Навстречу не чая – столетием в ретро!

      Под солнцем одним, и одни у причала —

      Отважных фрегатов, бок о бок от ветра,

      Космическим ветром бы пьяно качало.

      Весь