Прекрасные незнакомки. Портреты на фоне эпохи. Борис Носик

один? Марина Цветаева выступала как-то с ней вместе на эстраде с чтением и позднее вспоминала: «Невысокого роста, в синем, скромном, черно-глазо-бело-головая, яркий румянец, очень курсистка, очень девушка».

      Ее роман с Брюсовым развивался довольно быстро, хотя до традиционной поездки на курорт Финляндии оставалось еще время. За это время по уши влюбленная Наденька написала много стихов о любви, и почти все они были напечатаны ее всемогущим возлюбленным в курируемой им вольной русской прессе:

      К тебе, Любовь! Сон дорассветной Евы,

      Мадонны взор над хаосом обличий

      И нежный лик во мглу ушедшей девы,

      Невесты неневестной – Беатриче.

      Любовь! Любовь! Над бредом жизни черным

      Ты носишься кумиром необорным,

      Ты всем поешь священный гимн восторга.

      Но свист бича? Но дикий грохот торга?

      Но искаженные, разнузданные лица?..

      О, кто же ты – святая иль блудница?

      Последний этот вопрос вставал время от времени и перед ней, потому что Брюсов был мужчина решительный, хотя и женатый, а Наденьке было только двадцать, и он был у нее первый. Но подумать, какая к ней пришла таинственная любовь, какая удача, какая слава! Вот уже и книга ее готовится к печати. Что там книга, крошечная книжонка, но какое это громадное событие для молодого поэта – первая книга! А Наденька наша получила личный доступ к самому что ни на есть вершителю судеб русской поэзии и, конечно, влюбилась в него безоглядно. Да и он разогрелся, увлекся, однако всего себя и всего своего времени ей уделять не мог. Был и женат, и женолюб, и писал, и перегружен был оргработой, и вообще, как ныне говорят, «востребован». Не одной ей хотелось держаться к нему поближе, и она это скоро почувствовала. Что ее сильно мучило. Иногда и вовсе становилось невмоготу:

      Я странно устала. Довольно! Довольно!

      Безвестная близится даль.

      И сердцу не страшно. И сердцу не больно.

      И ближнего счастья – не жаль.

      Уже осенью, через несколько месяцев после сближения, она написала возлюбленному: «Хочу быть первой и единственной. А вы хотели, чтобы я была одной из многих? Вы экспериментировали со мной, рассчитывали каждый шаг. Вы совсем не хотите видеть, что перед Вами не женщина, для которой любовь – спорт, а девочка, для которой она все…»

      Но ему и не надо было ничего объяснять. Он все знал. Но от игры своей отказаться не мог, да и верную Жанну Матвеевну не мог оставлять всякий раз, для каждого победоносного эксперимента. Он и Наде заранее намекал, что все преходяще, что все мы из праха вышли, туда и войдем. Однако она надеялась на чудо и обыгрывала в новых стихах его прославленную строку «Радостно крикну из праха: “Я твой!”»:

      Ты помнишь, ты помнишь, как в годах и днях

      Меня лишь искал ты в огнях и тенях.

      И, еле завидев, ты крикнул: «Моя!»

      На зов твой ударом ответила я.

      И миг нашей встречи стал мигом борьбы,

      Мы приняли вызов незрячей Судьбы.

      И вот ты повержен, недвижим и нем…

      Но