Принц и танцовщица. Николай Брешко-Брешковский

госпожа, и горничная успели привязаться друг к другу, хотя вкусы и взгляды на жизнь у них были разные. Разные – до политических убеждений включительно.

      Фанарет была монархистка, Мария же – республиканка, и в этом отношении никому, даже самой Фанарет, не уступала своих позиций.

      Был такой случай в Париже, примерно за год до приезда Медеи в Веолу.

      Фанарет жила на Вандомской площади в отеле Ритц. К ней обещал заехать на чашку чая инфант Луис, кузен короля Альфонса. В ожидании принца крови царствующего испанского дома Фанарет, зная республиканские убеждения своей Марии, забеспокоилась. Свое беспокойство она не скрывала от горничной.

      – Мария, ты знаешь, через полчаса ко мне приедет Его Высочество инфант Луис?

      – Знаю.

      – Знаешь ли ты, Мария, что, как испанка, по этикету должна будешь поцеловать ему руку?

      – Знаю, но Луис от меня этого не дождется. Это было бы противно моим убеждениям.

      – Так и не поцелуешь?

      – Так и не поцелую.

      – Твое дело, заставить не могу. Но полагаю, Мария, ты не будешь держать себя вызывающе?

      – Мадам, я хотя и прислуга, но обходиться с людьми умею, – огрызнулась камеристка, сжав тонкие губы и совсем не ласково блеснув глазами.

      – Видишь, я хотела сказать ему, что ты испанка. А теперь не скажу.

      – Это ваше дело…

      Когда Луис вошел, Мария встретила его сухим церемонным, однако вполне учтивым поклоном.

      Вот именно эта самая «республиканка» и подошла к дверям уборной, когда раздался стук, и приоткрыла их. Красивый, высокий господин, вполне джентльменского вида, протянул ей карточку. Протянул театральной горничной. Закрыв дверь, она передала карточку Медее.

      – Князь Анилл Маврос, гвардии полковник, первый адъютант Его Высочества наследного принца.

      Этого было достаточно вполне.

      – Проси…

      Едва Маврос вошел, Мария уже очутилась в коридоре. Во-первых, эта крохотная уборная едва ли вместила бы трех человек, а во-вторых, горничная знала раз навсегда: она может лишь в тех случаях оставаться, когда гость назойлив, скучен, Фанарет желает поскорее его сплавить.

      – Очень рада, очень рада, – молвила с кокетливой улыбкой Фанарет, одной рукой придерживая на груди готовый раскрыться пеньюар, а другую протягивая князю.

      В уборной было лишь два стула. Опустившись на свой у туалетного столика, Медея указала Мавросу на другой.

      В виде вступления Маврос сказал несколько комплиментов и, как человек светский, сделал это с тактом и чувством меры, сумев остановиться как раз там, где уже начинались приторность и пошлость. За вступлением последовала сущность визита.

      – Мадам Фанарет, вам угодно быть представленной Его Высочеству принцу Язону Атланскому, герцогу Родосскому?

      – О, конечно, конечно, князь. Сочту для себя за великую честь.

      – В таком случае… Сколько еще времени до вашего выхода?

      – До моего выхода? Минуть десять-пятнадцать.

      – В таком случае не откажите