Записки «лесника». Андрей Меркин

теннис.

      Двое на двое.

      Коршун – артист Сеня Морозов.

      Автор – режиссёр и будущий муж Пугачёвой Саша Стефанович.

      Стефанович тогда снимал свой первый фильм «Дорогой мальчик», за кадром пели «Водограй» под музыку Тухманова.

      Морозов уже был знаменит и популярен.

      Мы это называли «тэйбл пэнис», матчи проходили с переменным успехом.

      Очень много времени проводили в главном просмотровом зале, где киномехаником работал Миша Гусманов.

      Любого молодого человека Миша спрашивал:

      – Алкоголь употребляешь?

      – С девушками встречаешься?

      Если получал отрицательный ответ, то удивлённо пожимал плечами и говорил:

      – Что за странный человек такой?

      От него я впервые услышал культовое выражение «творческая пиздобратия» – так Гусманов величал всех, кто имел отношение к миру киноискусства.

      Оно мне очень понравилось. Как и другие вопросы-ответы Гусманова.

      Но синекура наша продолжалась недолго, в один из тревожных понедельников нас вызвал «на ковёр» начальник монтажного цеха и предложил написать «по собственному желанию».

      Сейчас я его понимаю – мы практически не работали, а околачивали хуем груши.

      Так рухнула юношеская мечта о кинематографе, артистах и прочей «творческой пиздобратии».

      Танцы

      До призыва в армию оставалось несколько месяцев, почти всё лето мы проводили на танцверанде парка Сокольники.

      Танцплощадка была огорожена очень и очень высоким забором, который мы тем не менее успешно преодолевали, демонстрируя чудеса эквилибристики и начальных навыков циркового искусства.

      Частенько внизу нас уже ждали дружинники-комсомольцы или менты и выдворяли назад, платить за билет мы категорически не хотели.

      Справедливо полагая, что эти деньги лучше потратить на портвейн в винном на углу улицы Короленко.

      Иногда на танцы приходил местный «качок», они тогда только-только начинали оборудовать свои качалки, и, взяв в руки небольшой ломик, гнул решётку на танцевальной веранде до проходимых размеров.

      Петя Прямоугольный – так его звали – радостно улыбался и говорил:

      – А я чего, я ничего…

      На пару недель проход на танцы был обеспечен, только через пару недель дырку заваривали, Прямоугольный опять её гнул – и так до бесконечности.

      На танцах было весело.

      Весь криминальный элемент парка Сокольники лихо отплясывал там, наполняя окрестности ядовитыми испарениями портвейна, а иногда даже водки.

      Лютые драки, поножовщина – все эти непременные атрибуты сопровождали танцы-шманцы.

      Мы старались побыстрее «снять» каких-нибудь лимитчиц – преобладающий контингент женской половины – и вели их «драть» в «хибару» или просто на лавочку в парке.

      Что такое СПИД, тогда ещё не знали, а вот про другие болезни были наслышаны – поэтому под любой лавочкой использованных гондонов было не меньше, чем после ночной смены в «бардачевиче» средней руки.

      Также промышляли игрой в карты.