Орешки для Белоснежки. Ольга Викторовна Дашкова

выгнув спину.

      – Господи, как же сладко… а-а-а-а… о-о-о-о… да… да-а-а-а-а-а-а…

      Прикрыв глаза, уже вовсю мастурбировала, представляя ту сцену из порнофильма, где один мужчина вылизывал девушке промежность, второй целовал грудь, а третьему она сама сосала крупную головку члена.

      Мяла грудь, натирала клитор, ставший крупной вишенкой, моя киска текла еще больше, вставила в нее сразу два пальчика, задвигала ими. Сделав несколько движений, снова начала дразнить клитор, щипая соски.

      Волна оргазма накатывала изнутри, стенки влагалища сжались, из груди вырвался громкий крик. В моих фантазиях я кончала вместе с той женщиной, которую ублажали трое мужчин.

      – Боже мой… боже мой… а-а-а-а-а… не могу… а-а-а-а-а-а…

      Упала на спину, преодолевая свой оргазм уже невесомыми ласками возбужденной плоти. Клитор пульсировал под пальцами, а мое тело потряхивало от пережитого удовольствия.

      – Николь!!!! Николь, ты у себя??

      – Господи, только не это!

      Хорошо, что я заперла дверь, и мама не ввалится сейчас в мою комнату.

      – Да, я здесь.

      – Выходи, нас ждут пять километров на велотренажере.

      – Мама, я не могу, у меня критические дни.

      Тишина, Бритни явно недовольна.

      – Вечно у тебя все не вовремя.

      Лежа снова смотрю на трех пухлых ангелочков, такое чувство, что они улыбаются еще больше, а один даже подмигивает. Мама ушла, я слишком была возбуждена, чтоб сейчас крутить педали. Хочу принять горячую ванну.

      Нет, хочу в то порно, к трем мужчинам.

      Тогда я и представить не могла, что желания имеют свойство сбываться. И надо быть с ними осторожней.

      *3*

      Рождество – самый прекрасный и светлый праздник из всех, что я знаю.

      Рождество в Лас-Вегасе – это праздник во время праздника, когда огней становится в два раза больше. На рекламах казино Санта-Клаус несет мешки с подарками, а вокруг шестов стриптизерши крутятся в карасиных колпаках.

      Рождество в Англии – дело совсем другое.

      Бритни, конечно, размахнулась: в середине огромного холла живая ель, такие я видела только по телевизору и в местных лесах. Гирлянды опутывают ель словно паутиной, идут по потолку, свисают с колонн, их огни перетекают на стену.

      Рождественские венки, свечи, а над камином портрет мамы с Генри. Я открыла рот и минуты три не могла его закрыть. И когда это его успели написать?

      Белокурые локоны Бритни красиво лежат на плечах, в глазах томность и блеск, но спасибо хоть платье закрывает практически все тело, не считая глубокого декольте. Генри Эндрю Рассел Томас смотрит строго, как и полагается аристократу, сидит в кресле, держа мамину руку в своей.

      – Красиво, правда? Две недели позировали, не представляешь, как это трудно, чистая каторга.

      – Охренеть конечно, но грудь можно было так не показывать.

      – Мне трудно так сразу загонять себя в рамки.

      Верю, всю жизнь крутясь у шеста полуголой, так сразу сложно носить платье двенадцать