Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова. Геннадий Русланович Хоминский

своих мальчишек. Внезапно в двери щёлкнул замок, и она открылась. Вошёл Трофимыч, вместе с ним адвокат. Трофимыч, держа в руках наручники, подошёл к Константинову.

      – Трофимыч, может, не стоит? – спросил адвокат и кивнул на наручники.

      – Нельзя, положено, Павел Кондратьевич, вдруг дежурный заглянет, – и защёлкнул браслеты на руках Константинова, – я за дверью.

      – Здравствуйте, Юрий Иванович, как отдохнули после суда?

      – Спасибо, Павел Кондратьевич, наконец-то выспался. Вы по делу?

      – Естественно. Нам нужно подавать апелляцию в Верховный Суд. Необходимо, чтобы Вы подписали доверенность представлять Ваши интересы.

      – Извините, я не буду подавать апелляцию.

      – Не будете? – удивился адвокат. – Почему?

      – Не вижу смысла. Как говорится, суд суров, но справедлив. Моя вина полностью доказана, я в ней признался. Процессуальных ошибок Вы не нашли. Так какой смысл ворошить всё это ещё раз? Я очень устал и хочу одного – конца.

      – Конечно, Юрий Иванович, дело Ваше. Если честно, то я не думаю, что Верховный Суд отменит приговор. Следствие проведено грамотно, без нарушений. Каких-либо дополнительных фактов мы предоставить всё равно не сможем. Так что я Вам сочувствую и всё понимаю.

      – Поймите меня, я просто не выдержу всех унижений ещё раз. Я виноват, и точка. Хватит топтаться по мне, – со слезами в голосе проговорил Константинов.

      – Хорошо, тогда Вам нужно написать заявление об отказе в праве на апелляцию, – Павел Кондратьевич открыл папку, поискал в ней и подал исписанный лист бумаги, – Вам нужно просто подписать этот документ. Прочтите.

      Константинов бегло просмотрел бумагу, понял только то, что он не будет подавать апелляцию в Верховный Суд. Подписал, подал адвокату.

      – А прошение о помиловании писать будем? – спросил Павел Кондратьевич.

      – Я ещё не решил. А когда нужно подавать?

      – После вступления приговора в силу. Раз мы апелляцию не подаём, то, следовательно, через месяц.

      – Хорошо, я подумаю.

      – Какие-нибудь просьбы будут?

      – Да, есть одна. Мне нужна фотография моих детей. Только, пожалуйста, не говорите ничего моей бывшей.

      – Она всё знает. Её вызывали на допрос, и она была на суде.

      – Зачем, что она могла сказать? Я её не видел более пяти лет.

      Константинов сжал голову руками.

      – Какой кошмар.

      – Зачем её вызывал следователь, я сказать не могу, это его дело. Сделать фото Ваших мальчиков без разрешения бывшей жены я также не могу. Она может не захотеть этого. Но я с ней обязательно встречусь и передам Вашу просьбу. Возможно, она поймёт.

      – Большое спасибо. Скажите ей, что после развода я её ни разу ни о чём не просил. Это моя единственная и последняя просьба.

      – Хорошо. Только фотографии в это заведение передавать запрещено, но я переговорю с руководством комитета, возможно, Вам разрешат. До свидания. Мы ещё увидимся, – и адвокат вышел.

      Зашёл Трофимыч. Отстегнул наручники. Присел на стол около Константинова.

      – Значит,