Лекарство против страха. Георгий Вайнер

Компанейский парень. Весельчак. Прозван „Валя-девчатник“…»

      «Командир взвода Форманюк. Скромен, тих, неразговорчив. Разводит птиц…»

      «Уч. инспектор Поздняков. Старослужащий. Исполнителен. По характеру суров, требователен. Нет чувства юмора…»

      Я положил тетрадь на стол, подождал, пока Чигаренков отпустит очередного посетителя.

      – Капитально задумано. Молодец.

      Чигаренков довольно заулыбался.

      – Да, кстати, о Позднякове. Перебои у него, значит, с юмором?

      – Перебои, – подтвердил Чигаренков. – Тут однажды Ротшильд пошутил насчет его внешности, так он с ним полгода не разговаривал. Не говоря уж об анекдотах – все отделение животики может надорвать, а Поздняков и не улыбнется.

      – А зачем тебе, собственно говоря, его чувство юмора? Он ведь у тебя на другой, кажись, должности?

      – А как же? – удивился Чигаренков. – Я как руководитель должен это его качество учитывать. А то поговоришь с ним «с подковырочкой», как со мной Длиннов Василий Васильевич когда-то, – и хорошего сотрудника лишишься!

      – Значит, сотрудник он хороший?

      – Хороший – не то слово. Я на его участок год могу не заглядывать.

      – Так-так. Чем же тогда ты можешь объяснить эту историю с ним? Странно как-то получается.

      Чигаренков задумался. Потом, приглаживая рукой и без того гладкие волосы на проборе, сказал:

      – Странно, когда не знаешь, что произошло на самом деле. Понимаешь, Стас, он ведь, конечно, не ангел, Поздняков. В смысле – нормальный мужик и, наверно, имеет право в свободное время принять маленько. Но чтобы вот так, до бесчувствия… – Лицо Виталия перекосила брезгливая гримаса. – Нет, не похоже это на него. Ты не подумай только, что я своего под защиту беру. Если бы я узнал, что он на самом деле так набрался, то своей властью шкуру с него спустил бы. Так что ты разберись по справедливости…

      Я смотрел на его строгое лицо с твердым, волевым подбородком, поджатыми губами, удивительным образом выражавшее вместо строгости и твердости мягкость и доброту, и думал, что, наверное, зря я столь ожесточенно отбрыкивался от предложения генерала, раз старослужащий Поздняков, мужик суровый и без чувства юмора, так нуждается в моей справедливости.

      Глава 2

      Разве мир стал хуже?

      Капитан Поздняков лицом был похож на старого матерого кабана, и я снова подумал о том, что участковый – человек малосимпатичный. Несколько лет назад приятели взяли меня на охоту, и мне болезненно-остро запомнилась здоровенная голова подстреленного кабана – вытянутое, обрубленное пятачком рыло, прищуренные красноватые веки с длинными белыми ресницами, под которыми плавали мутные зрачки, расширенные последней страшной болью, все еще угрожающий, но уже бессильный желтый оскал.

      – Андрей Филиппыч, у вас враги есть? – спросил я.

      – Наверное, – дрогнули белобрысые ресницы. – За десять лет службы на одном участке и друзья и враги появляются: народу, считайте, тысяч двенадцать живет.

      – Можем мы с вами наметить круг