Лекарство против страха. Георгий Вайнер

тут есть над чем мозги поломать.

      – Это уж точно. Но у меня бюллетень не закрыт, я еще болен.

      – А тебе что, открывая бюллетень, мозги отключают? Я ведь тебе не работать, а думать пока велю!

      – С вашего разрешения, товарищ генерал, я не хотел бы думать об этой истории…

      Шарапов поднял очки на лоб, внимательно посмотрел на меня, медленно произнес:

      – Не понял…

      Я поерзал на стуле, потом собрался с духом:

      – Ну как же не понимаете? Вы поручаете мне расследование по делу моего товарища…

      – А ты что, знаешь Позднякова?

      – Да нет, не знаю, сегодня первый раз его фамилию услышал. Но это не имеет значения: мы с ним все равно, так сказать, товарищи.

      Генерал уселся поудобнее, сдвинул очки обратно на нос, прищурившись, внимательно посмотрел на меня:

      – Говори, говори… Красиво излагаешь…

      – А чего говорить? Вы же знаете, я никогда от дел не отказываюсь. Но там я жуликов на чистую воду вывожу, а тут мне надо будет устанавливать, не жулик ли мой коллега. И мне как-то не по себе…

      Шарапов невыразительно, без интонации спросил:

      – А отчего же тебе не по себе?

      – Ну как отчего? Вы же знаете, что зелье это не только монаси приемлют! Скорее всего, выяснится, что Поздняков безо всякой отравы – по жаре-то такой – принял стопку-другую с пивцом и сомлел, а пистолет просто потерял. Позднякова – под суд, Тихонову – благодарность и репутацию соответствующую…

      Шарапов покачал головой, благодушно сказал:

      – Хороший ты человек, Тихонов. Во-первых, добрый: понимаешь, что со всяким в жизни может такое случиться. Во-вторых, порядочный: не хочешь своими руками товарища под суд отдавать. И конечно, бескорыстный: сам ты орден получил недавно, теперь другим хочешь дать отличиться. Ну а то, что Поздняков сейчас по уши в дерьме завяз, так ведь не ты его туда загнал. Ты вообще о нем раньше не слыхал. Неясно только, сам он попал в дерьмо или его туда, не добив до смерти, бросили. Но это уж подробности. Стоит ли из-за этого трудиться, рисковать репутацией хорошего парня и верного товарища? Лучше пусть Поздняков сам урок извлечет, на стадион больше не ходит…

      – Вас послушать, так это меня надо под суд отдать.

      – Под суд я тебя не стал бы отдавать, поскольку и мне пришлось бы сесть на скамейку рядом. Потому что и я грешен, обо всем таком думал, о чем ты мне тут застенчиво лепетал. И должен тебе сказать, что мыслишки у нас с тобой весьма поганенькие…

      – Почему?

      – Потому что, если бы ты знал, что Поздняков говорит правду, ты бы с удовольствием занялся этим делом. А боишься ты, что Поздняков врет!

      – Допустим.

      – Тут и допускать нечего – все ясно. Боишься ты обмараться в этой истории и предпочел бы, чтобы это на мою долю досталось. Кадровики как-нибудь разберутся, я приму решение, а ты Позднякова раньше не знал и впредь не узнаешь… Правильно я говорю?

      – Ну, вроде…

      – Вот-вот. Только не учитываешь ты, что и я больше всего боюсь: Поздняков мог правды не сказать и начал выпутываться с помощью этой легенды; и оставить для себя хоть тень сомнения в подобном деле я не могу…

      – А пролить свет на эту тень должен я?

      – Да.