История бродяги. Метаморфозы. Таня Смитт

мне известных результатов, пичкал его абсолютно новыми неопробованными препаратами и ждал чудес. Да еще срывал зло на ни в чем не повинном парне, превращающимся сейчас по моей вине в пеленочного младенца. От моего самобичевания ничего не менялось, а Дергачев ждал от меня конкретной помощи. Я отбросил все свои стенания и достал ту самую тетрадку, которую по-хорошему, давно уже пора было сжечь. Дергачев пристально следил за моими манипуляциями и едва увидев знакомую кожаную обложку, весело засмеялся:

      «Ты вообще когда-нибудь расстаешься с ней? – пробормотал он, – это же целый кладезь научных открытий, Тихон.»

       Внезапно меня охватила злость. «Что ты творишь? – хотелось заорать мне наивному Женьке, – неужели ты не видишь, что ученый из меня, как из говна конфетка, а все мои так называемые опыты неизменно оканчиваются какой-нибудь неведомой фигней?!»

      Я погасил в себе порыв озвучить все это и принялся в который раз мусолить формулы, пытаясь найти способ, как помочь своему другу.

      Женька все это время неподвижно сидел в кресле и наблюдал. В его огромных темных глазах плескалось самое искреннее любопытство, и теснилось множество вопросов, которые он по своей привычке не решался озвучить. Один он все же озвучил и от его содержания внутри меня все замерло.

      «Тихон, а что если мы не успеем? Ну, я хочу сказать, ты не создашь препарат, останавливающий мое омоложение, и я исчезну.»

      «Успеем, – уверенно произнес я, не чувствуя в себе этой уверенности. – обязательно успеем. Не отвлекай меня, пожалуйста. Дай мне сосредоточиться…»

      «Я бы хотел еще раз повидать Варвару, – будто не слыша моих слов продолжил Женя, – пока я еще нормально выгляжу… Немного старше нее… Можно я поеду обратно?»

      Его слова отозвались во мне неожиданно принятым решением, которое я тут же озвучил:

      «Никуда ты не поедешь, – заявил я, а Женька изменился в лице, – я имею в виду, не поедешь один. Мы поедем на побережье вместе, завтра. Точнее, уже сегодня. А пока не мешай мне, прошу тебя…»

      Женька едва слышно вздохнул и промолчал, но в этом многозначительном молчании я отчетливо расслышал бесконечное сожаление о моей рушащейся карьере и загубленных планах.

       Утром я сидел в кабинете брата, передавая ему дела.

        Естественно я не стал объяснять Филиппу причины моего скоропалительного решения, просто поставив его перед фактом. Как же он орал, это стоило бы записать и впоследствии пугать этой записью его будущих внуков, если когда-нибудь такие появятся.

      «Да что с тобой, Тихон?! – сыпал ядом мой всегда сдержанный братец, – ты хоть понимаешь, что своим решением ты не только рушишь свое собственное будущее, но и ставишь под угрозу благополучие целой компании?!»

      В последнем высказывании я видел явную клоунаду. Незабвенный Станиславский с позором выгнал бы Филиппа с подмостков, услышав подобную реплику.

      «Ничего с твоим концерном не случится, – равнодушно заявил я, выдерживая выбранную роль, – посади на