Птица и ольха: сборник молодой поэзии Челябинска. Екатерина Коляченко

бережёт сверхпрочный купол.

      Под окнами чудовище кричит,

      Но хорошо, что сердце твоё глухо.

      И хорошо, что сердце твоё слепо –

      И на снегу не разглядит следов

      Когтистых лап и лужицы рассвета –

      Так стынет на земле драконья кровь.

      И чёрный рыцарь с каменным копьём

      Идёт, не ощущая вес доспеха,

      Нацелившись горячим остриём

      В дымящуюся рваную прореху.

      Дракон умрёт, окаменеет рыцарь,

      А экипаж сигнала не найдёт.

      На рельсы упадут стальные птицы,

      Как солнце завершит свой оборот.

      И ты проснёшься, никогда не зная,

      Что каждой ночью в стылом январе

      Даёшь упасть моим железным стаям,

      Даёшь моим драконам умереть.

      Озеро

      Тебя обнимаю сквозь зеркало и года,

      У озера, солнцем жжённого, как слюда,

      У города, что ветров и дождей отдал,

      Но так и не дал тепла.

      Позволь мне ворваться в скудный теплообмен,

      Нелюбленому ребёнку холодных стен

      Церквей, подземелий, башен и крепостей –

      Не дать тебе опустеть.

      Туман над водой как угли и молоко.

      А око у змея горного велико,

      Слезится от гари, в горле скребётся ком.

      Он тебе приходится земляком –

      Поломан, сожжён, но всё-таки не при ком.

      А эти стальные звери не знают слёз.

      Динамик хрипит. Срывается стук колёс.

      Мчится Уроборос, завершая кросс.

      Ты спишь, прислонившись к глазу его виском.

      «Смотрите, глупцы, я всё ещё не при ком,

      Я всё ещё за себя и за свой хрупкий дом».

      Позволь мне быть за тебя!

      Когда, не успев потухнуть, взойдёт заря,

      Сутки без сна, и веки внутри горят,

      Как будто в толпе в метро подцепила ад.

      Позволь мне не дать тебе повернуть назад.

      Твой замок висит над озером в небесах.

      И не предусмотрено лестницы и моста,

      Чтоб каждый, кто хочет, смог до него достать.

      И не позволяй никому достать.

      Я помню опухший нос и дорожки слёз.

      Их цепко сковал мороз.

      Я помню, как жглось, как сто раскалённых жал,

      Как сердце болело – раненый дирижабль,

      Как глубже и глубже всаживался кинжал.

      Привет! Обнимаю крепко.

      Стекло потерпит.

      В твоей войне не бывать настоящей смерти,

      А брошенное в огонь – не горит, а крепнет.

      И там, где сойдут ожоги и чешуя,

      Однажды

      Вырасту

      Я.

      Герда

      Летом Герда не ищет Кая.

      Летом девочка отдыхает.

      Но, закатным огнём пылая,

      Входит августовский озноб.

      Он вдыхается горьким паром,

      Будто тлеют цветы и травы,

      И бледнеет, сокрыт туманом,

      Над рекой колокольный звон.

      Этот звон, как осколки, резок,

      Оставляет в полях порезы.

      И печаль, как с истёртых фресок,

      Вновь