виднелась загорелая мускулистая грудь. Даша подумала: а может, это не она, а он над ней издевается, он доложил по форме, мол, герцог, служу и т. д., и т. п., а она сказала, что хочет мороженого. Данила с готовностью повернулся и через пять минут Даша, отпустив его, наслаждалась сливочным пломбиром, сидя перед телевизором. Она подумала-подумала и вызвала его ещё раз, он явился так быстро, как будто не уходил, только был босиком и в полотенце вокруг бёдер. Даше стало стыдно, и она уже хотела попросить прощения, а это было плохо: если она начинала чувствовать себя виноватой, то обычно это означало, что она глупо и напрасно очаровалась, пока она раздумывала и краснела, боясь поднять на него глаза, он сдёрнул полотенце и прижал её к себе так крепко, что ей оставалось только поднять к нему лицо и закрыть глаза, она обняла его за талию, а он проник языком в её рот, и она подчинилась, расслабилась и стала отвечать на его движения осторожно, боясь ошибиться. Если бы не этот поцелуй – всё, она бы умерла. Точно. Потому что не было ничего, её самой не было, была какая-то тень и выжженная земля. Ничего не росло. А вот поцеловал он её – и оказалось, она живая, и чувствует, и радуется, и трепещет, и не знает, и узнаёт, и это так правильно и в точку. Как будто ты и с этой стороны и с той одновременно. И сильно и нежно, и с напором, и осторожно, обоюдно, чёрт, вот это слово, не в одиночку, а с обратной связью, не отдельно, а вдвоём, как будто ты и в своём теле и одновременно вышла из него и в его тело вошла и сама себя целуешь, а он тоже вышел и тоже сам себя целует, тут слов нет, только звук, приблизительно А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Она была готова биться об заклад, что у них и группа крови одна и та же, у неё первая, у него третья, наплевать на цифры, одна и та же! Она это точно знает, интересно, есть у демонов группа крови или нет? Он меня хочет, тут не ошибёшься! И наказывает. Он почувствовал, что она совсем растаяла, что она готова, что она хочет его всем существом, что она и госпожа и служанка, и нищая и подательница, и счастливая и несчастная, что ещё чуть-чуть – и она будет его униженно просить, тогда он резко оттолкнул её и испарился.
Сверкнула молния, тут же ударил гром, балконная дверь распахнулась, и стекло хлынуло водопадом осколков, ветер и дождь ворвались в комнату. Это он, Данила, рассердился. Даша растерялась и обиделась, она понимала, что её кинули, пронесли пищу мимо носа! Да-а-а, беда, она сама виновата, не надо было его дразнить, вот и получила, то есть как раз не получила! Она едва дошла до кровати, разделась, легла и замоталась в его полотенце, стала вспоминать, как он целует, хочу ещё… Она поплакала, стало немного легче, только глаза завтра будут опухшие, подумала Даша, она отложила свою тоску до утра и, баюкая желание внизу живота, сомкнув бедра, ощущала ток крови от кончиков пальцев ног до самой своей середины, в центре живота от желания стало тепло, и она почувствовала, как к ней возвращается, наполняется кровью и сопротивлением, упругостью, желанием жизненная сила, и сладко заснула в слезах, в безнадежных надеждах и розовых слюнявых ненавистных мечтах, которые демон презрительно называет сюси-пуси. Как он целует, хочу ещё! Вынь да положь!
Утром она проснулась с ощущением приятным и тревожным одновременно.
