Мартин Иден. Джек Лондон

неловкости и сразу нашел, о чем заговорить. Тут он чувствовал себя как дома: он всегда был мастером вести пересыпанный остротами и жаргонными словечками разговор, обычно служащий предисловием к быстро завязываемому знакомству. На углу, когда большая часть толпы направилась на главную улицу, он хотел свернуть в сторону. Но черноглазая уцепилась за его руку и пошла за ним, увлекая за собой подругу.

      – Стойте-ка, Билл! Куда это вас понесло? Вы что же это – так сразу хотите бросить нас?

      Он остановился и, засмеявшись, обернулся к ним. Позади них, при свете фонарей, двигалась толпа. Там же, где стоял он, было не так светло: он, быть может, увидит ее, когда она будет идти мимо. Она непременно пройдет здесь – эта улица ведет к ее дому.

      – Как ее зовут? – спросил он у хихикающей девушки, кивнув на черноглазую.

      – Спросите сами, – засмеялась та в ответ.

      – Ну, так как же? – спросил он, оборачиваясь к первой.

      – Вы мне еще своего имени не назвали, – ответила та.

      – Да ведь вы и не спрашивали, – отозвался он, улыбаясь. – Кроме того, вы с первого маху угадали: меня и вправду зовут Билл.

      – Да ну вас! – Она взглянула ему в глаза со страстным, вызывающим выражением. – Скажите как? Только правду!

      Она опять посмотрела на него. В этом взгляде отразилось все красноречие бесчисленных поколений женщин, существовавших с незапамятных времен. Он как бы случайно смерил ее взглядом и понял, что, сделав первый шаг, она начнет отступать, притворяясь скромной и стыдливой по мере того как будет расти его смелость; но стоит ему оробеть, как она тотчас же переменит тактику. А ведь он был мужчиной: его тянуло к ней, и он чувствовал себя польщенным ее вниманием. Ах, как хорошо он знал женщин – знал их всех насквозь! Они за скудное жалованье гнут спину на тяжелой работе и гнушаются продавать себя ради более легкой жизни, но при этом в них живет страстная жажда урвать хотя бы крупицу счастья, которое украсило бы их однообразную, как пустыня, жизнь. Впереди у них или унылое существование, полное бесконечного труда, или же мрачная, еще худшая бездна, к которой ведет более короткий, но зато лучше оплачиваемый путь.

      – Билл, – ответил он, кивая головой. – Право же, Билл.

      – Кроме шуток? – спросила она.

      – Вовсе он не Билл! – вмешалась в разговор вторая.

      – А вы почем знаете? – спросил он. – Ведь вы меня никогда раньше и в глаза не видали.

      – Да я и без того знаю, что вы врете, – был ответ.

      – Нет, правда, Билл, как вас зовут? – спросила первая.

      – Пусть уж будет Билл, – признался он в обмане.

      Она схватила его за локоть и игриво потрясла его.

      – А ведь я так и знала, что вы врете, но вы мне все равно нравитесь.

      Он взял ее ищущую руку и нащупал на ладони такие знакомые шрамы и порезы.

      – Давно ушли с консервной фабрики? – спросил он.

      – Откуда вы знаете?

      – Батюшки, да он хиромант! – хором воскликнули