Дживс, вы – гений! Ваша взяла, Дживс! Фамильная честь Вустеров. Пелам Гренвилл Вудхаус

несколько шагов молча.

      – Стало быть, Дживс у тебя больше не служит, – задумчиво проговорил Чаффи. – Н-да, дела. Не возражаешь, если я загляну к вам и попрощаюсь с ним?

      – Нисколько.

      – В знак уважения.

      – Конечно.

      – Я всегда восхищался его умом.

      – Я тоже. Кому и восхищаться, как не мне.

      – Так я после обеда заскочу.

      – Даю тебе зеленую улицу, – сказал я небрежно и даже безразлично. После разрыва с Дживсом я чувствовал себя так, будто наступил на мину и теперь собираю разлетевшиеся по равнодушному миру осколки самого себя, однако мы, Вустеры, умеем не ронять свое достоинство.

      Я пообедал в «Трутнях» и просидел там довольно долго. Мне было о чем подумать. Рассказ Чаффи о неграх-менестрелях, которые распевают народные песни на песчаном побережье Чаффнел-Риджиса, решительно склонил чашу весов в пользу этой замечательной деревушки. Я смогу встречаться с виртуозами, возможно, даже перейму у них какие-то приемы и секреты исполнения, эта надежда помогала смириться с перспективой не в меру частых встреч с вдовствующей леди Чаффнел и ее отпрыском Сибери. Сочувствую и всегда сочувствовал бедняге Чаффи, каково-то ему терпеть общество этих двух злокачественных прыщей, которые постоянно вскакивают у него на пороге. В первую очередь это относится к недорослю Сибери, его следовало задушить еще в колыбели. Я с самого начала был уверен, что именно он пустил мне в постель ящерицу, когда я последний раз гостил в Холле, хотя прямых доказательств у меня нет.

      Но, повторяю, я был готов терпеть мамашу с сыночком ради редкой возможности приблизиться к таким высококлассным музыкантам, ведь эти чернорожие менестрели так виртуозно играют на банджо, просто с ума сойти. И потому, когда я вернулся домой, чтобы переодеться к ужину, меня угнетала вовсе не мысль о леди Чаффнел и ее отпрыске.

      Нет, мы, Вустеры, всегда честны сами с собой. Я впал в хандру из-за того, что Дживс уходит из моей жизни. Никто ему в подметки не годится, размышлял я, мрачно облачаясь в вечерний костюм, такого необыкновенного человека, как он, не было и никогда не будет. Меня захлестнула волна чувств, нельзя сказать чтоб недостойных мужчины. Даже душа заболела. Я завершил туалет, встал перед зеркалом и, любуясь идеально отглаженным смокингом и безупречными складками на брюках, вдруг принял неожиданное решение.

      Я быстрым шагом вошел в гостиную и надавил на звонок.

      – Дживс, – сказал я. – На два слова.

      – Слушаю, сэр?

      – Дживс, по поводу нашего утреннего разговора.

      – Да, сэр?

      – Дживс, я все обдумал и пришел к заключению, что мы оба погорячились. Забудем прошлое. Вы можете остаться.

      – Вы очень добры, сэр, но… вы по-прежнему намереваетесь продолжать занятия на этом инструменте?

      Я превратился в глыбу льда.

      – Да, Дживс, намереваюсь.

      – В таком случае, сэр, боюсь, я…

      С меня довольно. Я надменно кивнул:

      – Очень хорошо, Дживс. Это все. Я, разумеется, дам вам наилучшую рекомендацию.

      – Благодарю вас, сэр, она не потребуется. Нынче после обеда я поступил