Первенцы. Дарья Чернышова

Тем не менее запах стоял невыносимый. Пьяница полагал, что несет от его нестиранной рубахи, но все равно попытался вдохнуть свежего воздуха.

      И все-таки далеко от шиповника он не ушел: запнулся о корягу и рухнул в траву. С трудом поборов соблазн уснуть, сел и огляделся. Увидев поодаль одиноко стоящее дерево, он вдруг вспомнил, что это его дерево, и земля, на которой оно стоит, – тоже. «Это ж ольха, – вдруг понял мужчина, – а я Ольшанский». Немного посидев и смирившись с этой неожиданной мыслью, Войцех окончательно протрезвел.

      До усадьбы оказалось рукой подать, но он вспомнил, по какой причине покинул родные места полтора года назад, и подбирался потихоньку, стараясь не разгибаться в полный рост. «Если Гавра жива, она приютит, – надеялся Войцех. – Может, отвесит затрещину, но точно накормит». Знакомая с детства тропинка в тени осиновой рощицы привела его почти к самому дому. Старая Ольха, казалось, изменилась с тех пор, как Войцех сбежал: перестала разваливаться. Протерев глаза, он узнал в здоровенном парне, колющем дрова, своего слугу Сташа. А где Сташ, там и старуха Гавра.

      Она нашлась сама собой: гавкающее ворчание слышно издалека. Войцех проскользнул мимо Сташа к сараю, из которого доносился старушечий лай, и, не заходя внутрь, полушепотом позвал ее по имени. Когда она продолжила ворчать, позвал снова. И вдруг Гавра замолкла. Увидев ковыляющую из полутьмы старуху с занесенным над головой топором, Войцех чуть не выдал себя с потрохами всей округе. К счастью, видела и соображала Гавра все еще очень неплохо.

      – Господинчик Войцех, – охнула она тихонько, за что ему захотелось расцеловать кормилицу в морщинистые щеки. – Мы ж тебя…

      – Знаю, знаю, Гавра, – перебил Войцех. – Мне нужна твоя помощь. Не говори матери.

      – Живой, совсем как живой, – не унималась старуха, – и не ждали уж…

      – Мне нужна твоя помощь, – повторил он. – Я не спал пару дней и не помню, как давно ел.

      Гавра прищурилась, оглядев его с несколько оскорбительным недоверием.

      – Воняешь ты, господин, как вечерняя корчма. Что, без закуси?

      Вместо ответа Войцех глубоко и очень тяжело вздохнул. Старуха махнула на него костлявой рукой.

      – Сиди, принесу. Поспишь тут, в сарае. Сташу тебя покажу, чтоб не пугался.

      Гавра исполнила обещание. На вяленое мясо с хлебом и самую обыкновенную воду Войцех набросился, как голодный зверь. Глухой громила Сташ издал что-то вроде ликующего возгласа, увидев господина уплетающим еду в сарае, но тут же получил тычок от Гавры и снова затих. Немного успокоившись и наконец почувствовав себя как дома, Войцех попросил:

      – Будь добра, позови Ветту, как солнце сядет. Только она спасет меня от матери.

      Старуха посмотрела на него, как на безумца, требующего снега в летнюю жару. Войцех даже перестал жевать.

      – Как же мне, господинчик, ее позвать? Я уж не такая прыткая, чтоб к закату до Кирты пешком дойти. А Сташа не пошлю, он госпоже Берте нужен.

      Войцеха передернуло.

      – До Кирты? Ветта в Кирте?

      – Год уж скоро. Замужем она там.

      Оставшееся мясо он спрятал за пазуху, потому что кусок в горло больше не лез. «Утром, – решил Войцех. – Я