Первенцы. Дарья Чернышова

не унималась она, но вдруг умолкла.

      Послышались возня, протяжный стон Войцеха, а затем грохот падающего тела.

      – Теперь ты, – снова заговорил мужчина, и вдруг в его речи зазвучал чужеземный говор. – Этот ваш замок большой, как шлюхина дырка, а времени у нас мало, так что ты расскажешь, где Гельмутово добро, и останешься при своих ноздрях.

      – Я не… не знаю, – проскулил Войцех. – Я ничего у него не брал. Пьяный был. Бросил камень в кусты и удрал…

      У Гашека вспотели ладони. Итка не шевельнулась.

      – А в замке? – вдруг произнес другой голос, помоложе. – Где была комната Гельмута?

      – Напротив, – с готовностью ответил Войцех. – Тут, напротив. Стол у камина, может, там есть тайник…

      – Благодарю, – издевательски усмехнулся первый, – добрый господин.

      В последовавшее за этим мгновение оглохший от ужаса Гашек понял: Войцеха только что убили. Второй мужчина, молодой, остался этим недоволен.

      – Он мог сказать что-нибудь еще.

      – Не мог, – харкнув, возразил убийца. – Искать надо здесь. Если только белобрысый дерьма нам в уши не налил.

      – У Куницы никто не лжет.

      – Да в жопу Куницу. Я и без него справился.

      – Я вижу.

      – Помоги-ка лучше. Проводим господинчика в последний путь.

      По ногам повеяло холодом: выбили окно. Из малого зала открывался хороший вид на реку.

      Гашек почувствовал, как холодеет весь целиком.

      – А башку я ему все равно расплющу, – сказал тот, что постарше, когда они выбросили тело Войцеха. – Прям той самой, сука, знаменитой булавой.

      Гашек хотел бы, чтобы Итка этого не слышала, но она слышала и понимала все до последнего слова. Поэтому молча развернулась и кивнула: вниз, по лестнице, пока они не пошли в кабинет. Выбегая во двор, Гашек надеялся, что убийц только двое. Но он ошибся. У конюшни они столкнулись с третьим, на ходу подтягивающим штаны.

      Итка со своим крюком выглядела перед ним как лисица рядом с медведем, но яростно рванулась, метя прямо в живот, и очутилась в крепких руках грабителя. Тот выбил инструмент из дрожащих пальцев, развернул ее к себе спиной и начал душить, не замечая ударов острых локтей.

      Гашек оказался проворнее, а лопата – действеннее крюка.

      Пока разбойник валялся на земле, они вывели так и не расседланных лошадей и вылетели из замка, не задумываясь и не оглядываясь. Даже Ворон взял такой галоп, что у Гашека заложило уши.

      Там, на лестнице, он вдруг понял, что все это время жил бок о бок с убийцей отца.

      Они не заметили, как оказались возле устья Подкиртовки, впадающей в Зеленое озеро. Здесь пришлось остановиться, потому что у Ворона подогнулись ноги.

      – Он отдохнет и двинемся дальше? – спросила Итка, слезая с Красавицы.

      Кобыла устала, но стойко несла хозяйку – эта ноша намного легче, чем взрослый мужчина, а лошади, в отличие от старика Ворона, не исполнилось и пяти лет.

      – Нет, – тихо ответил Гашек, осторожно касаясь горячей конской шеи. – Он умирает. Я его загнал.

      Красавица смотрела