Королевство плоти и огня. Дженнифер Арментроут

прорезал пронзительный визг. Кто-то закричал. Мама дернула меня за руку к себе. Сидя на корточках, она открыла большой посудный шкаф и принялась выгребать из него кастрюли – те со звоном посыпались на пол.

      – Лезь туда, Поппи. Сиди там, только тихо-тихо, хорошо? Ты должна молчать как мышка, что бы ни произошло. Поняла?

      Я посмотрела на маленькую темную дыру и покачала головой. Мама там не поместится.

      – Я хочу быть с тобой.

      – Я буду здесь. – Она коснулась моей щеки и повернула к себе мою голову. Ее рука была влажной. – Ты должна быть большой девочкой и послушаться меня. Тебе нужно спрятаться…

      Пронзительный вой повторился, я бросилась к ней и схватила ее за бока, вцепившись в липкое платье на талии.

      – Отпусти, малышка. Поппи, тебе нужно спрятаться.

      Я обхватила еще крепче, чувствуя, как по щекам течет теплая влага.

      Мама дернулась от какого-то звука – от голоса. Кто-то говорил, но мое сердце так громко колотилось в ушах, что я ничего не разобрала. Голос походил на шум воды, а звуки кошмара становились громче и ближе.

      Голос раздался снова. И мама… ее руки стали еще более мокрыми и липкими…

      Кто-то свалил светильник, стекло разбилось. Мама закричала и обхватила меня руками. Слова сложились и обрели немного смысла, за исключением одного…

      Крики. Кто-то завизжал. Мама? Ее оторвали от меня, ее ладони скользнули по моим рукам, пальцы поймали мои, но тут же их выпустили. В нас – в меня – врезалось чье-то тело, я завалилась набок и потеряла маму. Лицо резанула ошеломляюще острая боль. Я упала на спину. Меня схватили какие-то руки. Слишком тяжелые руки. Руки, которые причиняют боль. Я закричала…

      Голос послышался снова, откуда-то из темноты, пробиваясь сквозь крики.

      Милый маленький цветочек,

      Милый маковый цветочек,

      Его сорвешь, он кровоточит,

      И не милый больше…

      – Поппи!

      Я резко проснулась. Крик звенел в ушах, обжигал горло. Я ловила ртом воздух, пытаясь пошевелиться, но ничего не получалось. Мои руки прижаты к бокам, ноги запутались в теплом клубке.

      Приоткрыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. Сосредоточилась на размеренном стуке под щекой, медленно выбираясь из оков паники и страха.

      Через узкое окно напротив кровати сочился слабый серый свет. Я не на постоялом дворе, меня не рвут когтями. Я в крепости, в кровати, под моей щекой – теплая твердая грудь; меня гладят по волосам, знакомый голос снова и снова шепчет мое имя, говорит, что все хорошо, обещает, что я в безопасности.

      Я сижу у него на коленях, он крепко прижимает меня к груди и пытается унять дрожь своими объятиями.

      Кастил.

      Реальность возвращалась по частям по мере того, как кошмар отступал, и я начала сознавать, что Кастил потихоньку качает меня.

      Нужно отстраниться, создать между нами расстояние, но есть что-то надежное в его объятиях. Что-то неизъяснимо правильное. Может, дело в том, что я часто просыпалась после кошмаров