Убийство, похожее на месть. Лариса Соболева

газеты, а уж когда наступало время новостей по телику, Держава переключал канал, и попробуй возрази, мол, дай кино досмотреть. Правда, возражать никому не приходило в голову, ибо встречаться с его кулаком ни у кого не было охоты. Все и смотрели новости, а он комментировал: «До чего довели державу!» Или: «Пропала держава». Так и стал Державой.

      Он опустил уголки губ вниз, что являлось знаком удивления:

      – Дочь? У тебя?! Откуда взял?

      – Откуда дети берутся? – усмехнулся Бельмас. – Оттуда и взялась. Сегодня узнал. Освобожусь – завяжу. Баста. У меня теперь смысл жизни есть. Воспитанием заняться придется. Куплю самую большую и красивую куклу, конфет…

      – А сколько ей лет?

      – Двадцать один.

      – Хе! Куклу он купит! Ты того, да? – Держава покрутил пальцем у виска. – На фиг ей твои куклы? Выросла она.

      – Все равно куплю. Все, что пожелает, куплю. У меня же бабок немерено.

      И мечтал Бельмас о встрече с дочерью, рисовал самые душещипательные картины, от которых из глаза катилась скупая мужская слеза, но крупная. Он считал дни до свободы, жил в предвкушении настоящего человеческого счастья. Ведь он – отец, его душу согревало это слово.

      Первым, говоря на языке уголовников, солнце засветило Державе и Горбуше, а были они оба верной свитой Бельмаса. Обоих он откомандировал в город, где жила Сандра с несостоявшейся тещей, чтоб до его освобождения присмотрели за девочкой.

      – Бабки возьмете у Японца, – отдавал он последние распоряжения. – Должок у него есть передо мной, и большой. Вот тут я адресок нарисовал… От меня привет передадите и записку. Квартиру снимите. Бабки заберите все до цента.

      – Сколько? – поинтересовался Держава.

      – Триста пятьдесят косарей в американской валюте.

      Держава протяжно присвистнул. Но он надежный, проверенный, не соблазнится. Как и Горбуша. Идти им некуда, к тому же привязались к Бельмасу, потому что он справедлив, а за подлость – оба знали прекрасно – наказывает безжалостно. Хотя не в страхе дело, просто еще существуют люди, с которыми и в разведку пойдешь, и одеялом, даже если оно одно, поделишься. Но не эти причины побудили Бельмаса довериться Державе с Горбушей. Внутри у него нехорошо свербело. К деньгам он относился философски: как пришли, так и ушли, только так было раньше, теперь ситуация изменилась – деньги нужны позарез. Как только Бельмас узнал, что у него есть дочка, написал Японцу одно письмо, второе, а друг ни строчки в ответ. Уж не помер ли?

      Четыре месяца спустя Бельмас расправил крылья и полетел к дочурке. Его ждали нехорошие новости: Японец бабки не отдал, сказал, что только лично в руки Бельму вручит. Что ж, разумно не отдавать бабки неизвестно кому. Однако под ложечкой протяжно ныло: не хочет Японец возвращать долг. Если так, то придется забирать, что сопряжено с некоторыми осложнениями. Но Бельмас по натуре оптимист, рассчитывал на благоразумие Японца.

      – Вы-то как жили, на что? – спросил он у Державы.

      – Горбуша подрабатывал то грузчиком, то на стройке. Я ж за твоей дочкой