Плавающая черта. Повести. Алексей Смирнов

которого вы не учли. Вы даже не подозреваете о нем.

      Он насторожился и щелкнул пальцами. Зонды и щупы зависли в полуметре надо мной. Я мельком оглядел себя. Раны зияли, кости торчали как попало. Одно ребро, похоже, проткнуло легкое, и мне грозил пневмоторакс. Самому удивительно, как я еще стоял на ногах.

      – Вам будет очень больно, Папаша, – заметил я скорбно. – Не скрою, мне отчасти вас жаль.

      – Почему? – спросил он напряженно, не делая попытки возразить, благо знал, что я попусту не скажу.

      – По очень простой причине. Дело в том, что вы сами вирус.

      Папаша вытаращил глаза.

      – Бред! – гавкнул он.

      – Неужели? – Превозмогая боль, я тоже щелкнул пальцами, и все клистиры послушно развернулись к нему. – Человеку свойственно ошибаться, зато машина безупречна. Вам ли не знать. На том стояло и стоит ваше убогое безжизненное мышление.

      Папаша побелел, как полотно.

      – Не может быть, – пробормотал он. – Скажите, что вы пошутили, Псаев.

      – Еще нет, – ответил я. – Но ждать не придется. Прощайте, Папаша.

      И скакнул на зеркало, а с зеркала – на облако.

      Там я задержался, не будучи в силах преодолеть соблазн и не взглянуть на события, которые развернулись внизу. Инструментарий пал на Папашу сразу весь, взыграв и зондами, и кишками, и полостными стерилизаторами. Прозрачные трубки потемнели, наполняясь разнообразными соками – преимущественно дерьмом. Папаша издал страдальческий вопль, который сразу захлебнулся под маской вакуумного отсоса. Сверла вонзились в его заплывшие жиром виски. Посреди Лазарета вспыхнул и повис виртуальный экран, по которому побежал зеленый пунктир, ознаменовавший начало сканирования. Сразу защелкали и красные цифры, перемежавшиеся бессчетными Тарантулами. Огромный манипулятор погрузился в Папашу с нижнего полюса, и я увидел, как колышется брюхо, раздираемое шарнирами. Глаза у Папаши закатились, и он целиком содрогался, от редких седых волосков на темени до китовых туфель. Из кармана вывалились клещи. Второй манипулятор задержался над ними, не зная, как поступить. Я свесился с облака и подал команду. Он облегченно встрепенулся, подхватил их и с размаха ударил Папашу в левый глаз. Кровь брызнула фонтаном, и я понял, что дальше не будет ничего интересного.

      Часть третья.

       Клей

      Конечно, все вышеизложенное происходило на зеркалах. Нас не пускают за границу. Мы люди военные. Остальных тоже не пускают, и никто не знает, что там творится.

      Я откинулся в кресле. Теряя сознание, крикнул:

      – Козу отключите…

      Ее уже волокли прочь. Коса мела пол, сарафан задрался, в веснушчатое плечо впилась игла шприца.

      – Молодчина, Псаев, – прогудел над ухом Евгений Султанович.

      Но я уже летел в бездонную черную пропасть.

      И пробыл в ней целых двадцать минут, за которые более или менее выспался.

      Вернувшись к бытию, я обнаружил, что лежу на кожаном