Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934). Дмитрий Шестаков

и в пламени воздух, и пышно

      Золото страстных лучей сыплет чарующий день.

      Клетка открылась – беги!.. Но что же ты смотришь, волнуясь,

      Будто в смущеньи, назад, с палубы медля сойти?

      Иль запросилося сердце туда – в эту ширь голубую,

      Где неумолчной волны смутно качается зыбь?

      Там ли родное внятней мечте открывается зоркой

      В светлой мелодии звезд, в важной гармонии вод?

1899

      31. Toscana

      Полно, мой добрый хозяин! к чему в свой кубок глубокий

      Льешь упоительных чар южного нектара мне?

      Верь мне, и самая Геба меня б опьянила не слаще,

      Чем этот воздух и зной, эта прозрачная даль,

      И на пороге твоем, меж роз и зелени, взоры,

      Полные солнца и мглы, дочери смуглой твоей.

1899

      32. Два века

      Юноша, гнев свой смири! Оставь назиданья, о старец!

      Право, безумен, смешон ваш раздражительный спор.

      Сердца жар не тебе залить, беспощадная мудрость,

      Опыт медлительных лет, пепел потухших огней.

      Страстное чувство, не ты признаешь венец упоений

      В нежности тающих сил, в строгом сознаньи конца.

1899

      33. Статуя Минервы

      Вот изваянье любимицы мудрого Зевса.

      Смотришь, как строгий резец в благородном усильи,

      Творческим духом провидя высокую тайну,

      Мрамору твердому предал божественный образ.

      Смотришь – и молишься чистому счастию знанья,

      Мысли кипящей и мудрости тихим вершинам.

1899

      34. В дальнюю чащу лесов

      В дальнюю чащу лесов укройся, дрожащая нимфа.

      Слышишь, как рог заревел, как заливаются псы.

      Дерзкий пришелец в твое вторгается влажное царство…

      Где же твои соловьи? Где же молчанье твое?

      Треск и проклятья кругом, – и дикая жизнь торжествует

      Здесь, на могиле твоих тайных мечтаний и снов.

1899

      35. Сион

      Мшистые камни… стена… то шепот, то стоны молитвы…

      Вы ли, гонимые, здесь бледной стеснились толпой?

      Мрачною верой горят, как факелы темные, взоры;

      Буря рыданий и слез к темному небу растет…

      «Боже! Мы – прах пред Твоей венчающей верных десницей.

      Боже! Открой нам, открой недостижимый Сион!»

1899

      36. Старый колокол

      Грустно ты, колокол старый, на ветхой поник колокольне.

      Вижу: уж больше тебе дальний простор не будить

      Светлым, как день, торжеством улетающих в небо хвалений,

      Строго протяжной волной долгих надгробных молитв.

      Позднего ль ветра крыло тебя торопливое тронет —

      Глухо последним «прости» скажется гулкая медь.

1899

      37. Надпись на «Декамероне»

      Тот был душою герой, кто в бледном преддверии гроба,

      В темных угрозах чумы жизни разгадку обрел:

      Смерти – молчанье могил и мрамор холодных надгробий,

      Жизни – веселье и блеск, жизни – любовь и цветы.

      Бодро испей до конца всю чашу