Я вас не слышу. Елена Ронина

и тут же улетучивалась, стоило ей пройти чуть дальше по коридору, на кухню.

      Если дочь её не встречала и можно было немного передохнуть на банкетке, то она даже начинала подсчитывать, сколько рулонов обоев нужно купить, чтобы заново оклеить весь коридор. Получалось всего-то три рулона. И работы на полтора дня. С вечера раскатать и разрезать. А утром сварить клей и поклеить. В помощь можно позвать верную подругу Светку: Надя не помощница, у нее руки музыканта, которые нужно беречь. А Светка обязательно отзовётся. Муж Гриша помочь Марии всегда отпустит. А может, еще и сам придет подсобить. Правда, они будут мешать Наде: грохотать, громко разговаривать. Нет, пожалуй, вполне ещё можно обойтись тем, что есть. Просто подклеить немного в углу. Но клей всё равно варить придется.

* * *

      Дочь бросила через плечо: «Здрасьте», – и неторопливо пошла в свою комнату. «И что за манера!» – в который раз удивилась Мария. Почему она, встречая дочь, бросает все свои дела, не уходит из коридора, пока та не повесит пальто в шкаф, ещё и тапки ей найдет, и будет стоять с этими тапками, пока дочь как следует не разглядит себя в зеркале, наматывая на палец чёлку и нехотя отвечая на настойчивые мамины вопросы. Надя же никогда ни тапки не подаст, не спросит, как дела. Спрашивать приходится всегда и всё самой, причём уже выкрикивая через коридор.

      – Что в училище? – Мария, как всегда, начала с того, что было самым важным.

      – Всё нормально! – Надя растягивала слова, давая понять, что, может, слов сказано и немного, зато разговаривает она достаточно долго, для того чтобы не уточнять, что и как.

      – Что значит «нормально»?! Что сказала Софья Михайловна? – Марию это растянутое слово никак не устраивало. Нет, ну с какой стати?! Столько затрачено сил, и не только Надиных. Ее, материнских, ничуть не меньше. Уж нервов-то точно.

      Надя, видимо, поняла по тону матери, что детализировать придется. Она нехотя уточнила, и Мария почувствовала в голосе дочери некоторое самодовольство:

      – Как всегда: что я гений и в консерваторию мне прямая дорога.

      – Ну-ну…

      Мария поставила сумку на пол и села на табуретку. Снять сапоги сил не было. Опять в голове всплыла несправедливая ругань директора. Всё, нужно выбросить его из головы. Завтра она покажет ему отчет ещё раз и докажет, что по-другому его составить просто нельзя. Никак нельзя! Мария его же в конце концов и защищает, как он этого не поймет!

      Надя подбежала к матери. Да нет, совсем еще ребенок. Старается строить из себя взрослую, но вот забудется, и опять – маленький кролик. Почему Мария звала дочь Кроликом, она уже и сама не помнила. Кролик, и всё. Такое вот домашнее прозвище.

      – Устала? Что? Неприятности? Опять этот козел орал?

      – Надя! Ну, так нельзя. Просто устала. И, по-моему, ноги натёрла, – женщина улыбнулась дочери. Как же мало нам надо, вот ведь всего одно слово, и вроде как уже легче, и забылись эти бесконечные склоки в месткоме и недовольный директор. А он всегда недоволен.

      – Давай помогу, – девочка ловко стянула сапоги. – А что у нас на