Культурный конфликт (сборник). Елена Ронина

ребенка, пока из деревни не прибежала мать и не вытащила ребенка из пропасти.

      Короче, закончилось всё хорошо. Меня эта душераздирающая история всегда заставляла содрогаться. Но мне повторяли ее всякий раз, когда я пыталась сунуть нашего Никитку на руки Эрику.

      Вообще все их истории – они очень даже красивые, но, как мне кажется, немножко искусственные. А некоторые, как эта, например, просто опасные для жизни. Уж больно жалко мне всегда было этого несчастного мальчика. Если бы на его месте был мой собственный сын, его бы я вытащила, а следом спихнула бы в пропасть его гордого папашу!

      Через какое-то время родственники начали ездить чуть ли не толпами. Их не смущало, что жили мы втроем в комнате коммунальной квартиры. Ничего, зато в центре и рядом с метро. И то, что я русская и им противно есть из моей русской тарелки, – это уже отошло на второй план. Они, видимо, решили меня начать перевоспитывать. Потому что поняли, что уже всё равно – жена (хотя не уставали повторять, что по их законам никакая я не жена), и ребенок бегает (правда, не Ибрагим).

      Я перевоспитанию не поддавалась никак. Более того, боролась с их кавказской мафией и при каждом случае пыталась поставить новую родню на место. Эрика я доводила этим до полуобморочного состояния: видимо, он-то понимал, с кем я тут шучу и чем всё может кончиться. А мне всё было смешно.

      Пыталась я вникнуть в их традиции. Вот, например, главное у них в отношениях друг с другом – кто перед кем должен встать. Но это мне так казалось. А им казалось, что главное – научить этому меня. Потому что они-то уж точно знали, в каких случаях надо встать, в каких привстать, в каких стоять и не садиться, пока тебе не разрешат, в каких головой кивнуть, и никогда сами не путались.

      Я учиться этому не собиралась. И не вставала никогда! Мы тоже гордые, и, в конце концов, это они у меня дома, а не я у них. Вот приеду к ним – может, когда куда и встану. А у нас здесь все перед женщинами встают, если хотят. Пожалуйста, я не против.

      Эрику было за меня неловко, он даже пробовал со мной договариваться. Но я «стояла» насмерть. Встанешь раз – стой потом всю жизнь! Это не про меня и не на мой характер.

      Родственнички офигевали, как им казалось, от моей наглости. Хотя в глубине души их иерархия была для меня иногда непредсказуемо интересной. Я как-то заметила, что когда я вхожу в комнату, встает Соня.

      Примечания

      1

      Все эпиграфы в книге – из лирики Евгения Евтушенко.