Море – мой брат. Одинокий странник (сборник). Джек Керуак

на Бродвей и неторопливо шагали по просторному тротуару. Уэсли остановился, чтобы очистить апельсин над мусорной урной, нахмурился с угрюмой жалостью и после паузы сказал:

      – Знавал я одного молодого моряка по имени Люсьен Смит, так он, бывало, заставлял меня читать, а то читал я маловато. – Он медленным, задумчивым броском отправил в урну последний кусок кожуры. – Люк в итоге заставил меня прочитать книгу; он был хорошим малым, и мне хотелось, чтоб он почувствовал, будто оказал мне услугу. И я эту его книгу прочитал.

      – И что это было?

      – «Моби Дик», – припомнил Уэсли.

      – Германа Мелвилла, – добавил Эверхарт, кивая.

      Уэсли разломил апельсин надвое и протянул половинку другу. Они зашагали дальше, жуя.

      – Так что я прочитал «Моби Дика»; я читал медленно, по пять страниц за ночь, – знал, что малый будет расспрашивать.

      – Понравилось? – спросил Эверхарт.

      По-прежнему серьезно супясь, Уэсли выплюнул апельсиновое зернышко:

      – Да, – ответил он.

      – И о чем этот малый, Смит, тебя спрашивал? – упорствовал Эверхарт.

      Уэсли в беспокойстве обернулся к нему и воззрился пристально.

      – Всякие вопросы, – в конце концов сказал он. – Всякие. Смышленый был малый.

      – Помнишь какие-нибудь? – Эверхарт улыбнулся, подмечая собственную пытливость.

      Уэсли пожал плечами:

      – Не тотчас.

      – Где он теперь?

      – Малый?

      – Да…

      Насупленность Уэсли исчезла, вместо нее на отвернувшемся лице проступила невозмутимая, почти дерзкая твердость.

      – Люсьен Смит, он пошел ко дну.

      Эверхарт бросил хмурый взгляд на товарища:

      – В смысле, торпедирован и утонул? – Эверхарт произнес это, будто не поверил, и тотчас затараторил: – Он погиб? Когда это случилось? Почему… где это было?

      Уэсли сунул руку в задний карман со словами:

      – У Гренландии прошлым январем.

      Он вытащил моряцкий бумажник – большую плоскую штуку с цепочкой.

      – Вот его фотография, – сказал он, протягивая Биллу маленький снимок. – Хороший был малый.

      Эверхарт взял снимок, хотел сказать что-то еще, но нервно осекся. Печальное лицо смотрело на него с фотографии, но он слишком смутился и больше ничего не разобрал: сумрачный Уэсли, шум улицы, набирающей темп к новому дню, радостное тепло солнечного света и музыка из ближайшего радиомагазина – все уносило это измученное маленькое лицо с грустными глазами куда-то далеко, в одиночество и забвение, в нереальное королевство, несущественное, как крошечный клочок целлулоидной бумаги в пальцах. Билл отдал фотографию и ничего не смог сказать. Уэсли не взглянул на снимок, засунул его обратно в бумажник и спросил:

      – Где продаются яйца?

      – Яйца… – эхом отозвался Эверхарт, медленно поправляя очки. – Двумя кварталами дальше.

      На обратном пути, нагруженные пакетами, они говорили очень мало. Перед баром Уэсли показал на дверь и слегка