Грех. Драматическая фантазия. Галина Витальевна Ярось

на свой смартфон ватсап или вайбер, могла бы еще и по ним звонить.

      Анна: Мне хватает интернета и на компьютере. Скайп включен постоянно. Вот видишь? Не отвечает.

      Анна выводит на монитор страницу скайпа с фотографией молодого мужчины и текстом «Арсений соединение».

      Мать: Не соединяется? Ну и оставь его в покое.

      Анна: Я просто на всякий случай зашла. Боюсь пропустить его звонок.

      Мать: Это было бы чудом, согласись?

      Анна: Мама, если Сенечка не звонит, значит, у него все хорошо.

      Мать: Ну и что ты тогда ему названиваешь через каждые пять минут, если все хорошо? Сенечка твой, конечно, тоже мог бы и ответить матери. Ты такой не была.

      Анна: Да ладно… Была. И даже еще хуже была. Ты знаешь, я ведь обычно не читала твои письма. Те, что ты слала мне каждую неделю. Вернее, читала только начало и конец.

      Они были такие длинные, такие толстые, еле влезали в конверты, которые даже не заклеивались сами. Ты их клеем сверху промазывала, чтобы не открылись. Канцелярский клей засыхал желтой жирной полосой. Помнишь?

      Мать: Не оправдывай его. Ты хотя бы вскрывала эти конверты…

      Анна: Но ты ведь знала, что дальше этого дело не шло? Ты ведь знала, что я в лучшем случае иногда лишь пробегала то, что ты написала. По диагонали.

      Мать: Ты вскрывала мои письма, а это значит – тебе было не все равно, что там внутри. Пусть даже и по диагонали, но ты хотела быть в курсе того, о чем я тебе писала.

      Анна: Брось, мам. В курсе чего там можно было быть? Ты ведь всегда писала об одном и том же: одевайся теплее, будь осторожна, переходя дорогу, о своем давлении и о моей астме.

      Мать: Я думала о тебе, когда писала их.

      Анна: Мама, давно хочу спросить тебя. Если ты знала о том, что я не читаю твои письма, зачем ты их писала? По десять-двенадцать листов каждую неделю, столько лет об одном и том же…

      Мать: Неужели нужно все объяснять прямым текстом? Я хотела, чтобы ты знала, что я не сплю, переживаю, беспокоюсь, скучаю, хочу поговорить с тобой.

      Анна: Могла бы пустые конверты присылать. Ведь главное было не то, что в письмах, а сам факт того, что ты их пишешь. Как полагается хорошей матери. Ты ведь считаешь и всегда считала себя хорошей матерью? Тебе важно было знать, что ты хорошая мать?

      Мать: А тебе не важно знать, какая ты мать? Зачем ты постоянно названиваешь сыну? Думаю, это действует на нервы сильнее, чем получать один раз в неделю толстый, перемазанный клеем конверт, который можно выбросить не читая.

      Анна: Ты не ответила. Для тебя было важно чувствовать себя хорошей матерью?

      Мать: Да, я считала своим материнским долгом говорить с дочерью пусть даже в письмах. И ты мне ведь тоже писала. Иногда. А когда твой сын звонил тебе сам последний раз? Он вообще когда-нибудь звонит тебе сам, первый?

      Анна: Ну, какая разница, кто кому звонит. Мы часто говорим с ним по телефону, и это важно.

      Мать: Все о том же говорите, о чем я писала? Как дела