Паладины. Андрей Муравьев

освободиться от пут. К тому времени, когда охающий и держащийся за голову Костя случайно заглянул за спину пленника, выскользнувшее из шва куртки убийцы лезвие почти закончило резать кожаные ремни. Браво попробовал форсировать события, но удар дубинки отправил его отдыхать. А когда итальянец очнулся, он уже был спеленут, как младенец.

      Наемник молчал. Когда его били, резали пальцы, ломали суставы и вырывали ногти. Он ревел от боли, из глаз текли слезы, в перерывах генуэзец молился… и молчал. Пытал его все тот же ветеран.

      День шел к вечеру, а ответов не появилось.

      Старый флорентиец, судя по всему, добрейшей души человек, приволок от кузнеца целую бадью разных приспособлений – от зажимов и тисков до зубил и молоточков. Следующим пунктом программы шло поочередное дробление костей. Костя и Захар, не сговариваясь, покинули помещение и были позваны обратно уже через десяток минут.

      Браво умер.

      Воспользовавшись тем, что в комнате их осталось только двое, пленник выудил свой нательный крестик, разгрыз его и умер от спрятанного там яда. Умер с проклятиями и пожеланиями скорой смерти своим губителям.

      Ниточка была порвана.

      11

      Машина ухнула. Противовесы стукнули о деревянную планку, натужно хрустнула балка запора, тяжеленная корзина камней унеслась к воротам замка. Стоявший на бруствере высокий воин в длинной червленой кольчуге всмотрелся в результаты обстрела. Каменья разворотили деревянную галерею, вывернули пару балок, но практически не оставили следов на кладке замка.

      – Проклятье! – Красивое лицо исказила гримаса.

      Воин спрыгнул в выкопанную траншею. Широкогрудые бородачи-викинги, тут же обступившие его, казались коротышками рядом с этим исполином. Он и в плечах был шире любого из них. Тело его не было телом юноши, сухожилия и проступившие морщины говорили о прожитых годах. Светлые, даже немного отливающие медью волосы гигант стриг коротко, бородку брил на византийский манер. Голубые глаза лучились уверенностью и силой. Быть бы ему мечтой всех встреченных дам, если бы не суровый, даже немного аскетичный облик и звериная ярость в движениях и речи, заставлявшая испуганно жаться бочкообразных ветеранов. В отличие от молчаливых товарищей, воин не стеснялся в выражениях:

      – Танкред, где твои инженеры? Где эти сраные ослолюбы, которым я плачу по десять солидов за день? Почему эта хрень, которую они собирали всю неделю, только царапает стену?!

      Все присутствующие вжали головы в плечи.

      Молодой воин с только проступившей короткой бородой осанкой и посадкой головы слегка напоминал своего командира. После секундной запинки юноша попробовал оправдаться:

      – Говорят, здесь подход короткий. Бить лучше навесом, не по прямой, а для этого надо разгружать весло и гасить удары. Если бы можно было…

      Но его прервал рык:

      – Я их в первых рядах на штурм пущу. Пусть дырками в шкуре отрабатывают свое содержание, если ничего толкового сделать не могут!

      Танкред молчал.

      – Если мы не выкурим мятежников