Прости, но я скучаю. Сьюзи Кроуз

опаздывала. Она с тоской заглядывала ему за плечо.

      – Да? А что за музыка?

      – Панк-рок, – ответил он. Он тоже заглядывал ей за плечо. Вид у него был крайне огорченный. – Тогда у нас была отличная сцена. Нас было не так много, и, – он снова прокашлялся, – никто из знаменитостей сюда никогда не приезжал, но местные парни были что надо. Играли в основном в подвалах и гаражах, а еще в метро. Это было лучше всего. Тут когда-то был немецкий ресторан, назывался «Шницель-хаус», его владельцам даже не нравилась панк-музыка, а сами ребята нравились, поэтому они пускали панков играть у себя…

      Он говорил быстро, а лицо у него стало мечтательным, как будто он рассказывал ей о другой стране, о месте, где он когда-то жил, но куда так и не смог вернуться. С потерянным видом он пригладил волосы, и Маккензи стало его жаль.

      Он замолчал, и это было даже более неловко, чем его исполненные ностальгии речи. Ища, за что уцепиться, она заговорила первой:

      – Вы часто ходите на концерты в «Обмене»[4]? – В начале недели Грант задал ей тот же самый вопрос, и она быстро сменила тему, чтобы не признаваться, что с наступлением темноты она вообще никуда, кроме работы, не ходит, а концерты видела исключительно на YouTube.

      – О! – Глаза Ларри загорелись. – Вообще-то… нет. Я не был на концертах… много лет… То есть… но, может быть, мне стоит?..

      Как будто он спрашивал у нее разрешения. Как будто она сейчас скажет, что он не сможет пойти на шоу, даже если захочет.

      – Конечно, стоит, Ларри. На сайте все есть, цены на билеты, расписание концертов и все такое… Так что… – Они глубоко вздохнули в унисон. Она улыбнулась. – Но вы же приехали, чтобы впустить Сунну?

      – Ох! Да, – сказал он, внезапно снова занервничав. – А она… она?..

      – Да, – сказала Маккензи. – Она внизу, в моей квартире. Можете просто отпереть ее дверь, а я скажу ей, что она открыта.

      Лицо Ларри вытянулось.

      – О-о, – сказал он. – Не хочу вас задерживать! Я могу… я могу спуститься и… – Он замолчал, ясно осознав, что предлагает войти в квартиру Маккензи в ее отсутствие и что это звучит довольно странно. – Нет, – продолжал он почти про себя. – И правда так лучше. Если вы уходите… Я просто открою ее дверь и уеду… – Он указал на свой фургон. С таким же успехом он мог явиться в смокинге, с цветами и каким-нибудь романтическим заявлением, написанным в небе дымом из маленького самолета.

      Наконец им удалось сдвинуться с места синхронно: каждый сделал шаг вправо. Он отпер дверь Сунны, и Маккензи решила немного подождать, прежде чем позвонить вниз, чтобы Сунна поднялась – это было похоже на небольшую услугу, о которой Сунна никогда не узнает. Ларри казался достаточно безобидным, но все же…

      Маккензи смотрела, как Ларри идет по тротуару, при каждом шаге тяжелая цепочка от кошелька хлопала его по ляжке, и тут кое-что пришло ей в голову. Сердце у нее екнуло.

      – Постойте, Ларри, я хочу спросить…

      Он обернулся.

      – Сегодня днем в почтовом ящике оказалось письмо; оно было порядком испорчено, и мы не знаем, от кого оно, но до меня только сейчас дошло, что оно, вероятно,

4

«Обмен», или «Культурный обмен» (Exchange, Cultural Exchange) – культурный центр с концертной площадкой в Реджайне, Саскачеван.