Морской конек. Джанис Парьят

но я не был уверен. Николас накрыл мою ладонь своей. Его не убили, сказал он.

      Его убили.

      – Твоя сестра объяснила… были сложности…

      Его убили.

      Голос в моей голове был непреклонен.

      – Почему ты так говоришь, Неемия?

      Я молчал.

      Он повторил вопрос.

      Мне очень хотелось убедить его, но я не мог собраться с мыслями, чтобы объяснить.

      Искусство – консервация, но в то же время оно – признание.

      Несколько лекций моих студенческих времен навсегда останутся со мной – курс, посвященный языку синестезии Д. Г. Лоуренса, сложности наслоения времени Вульф, бурное осуждение мира Исмат Чугтай[6] – и, как правило, читал эти лекции профессор Махесар. Небольшого роста, полноватый профессор, отличавшийся острой, как бритва, артикуляцией. Его кабинет находился наверху здания колледжа, на открытой плоской крыше, и окна выходили на лужайки и деревья, где по вечерам звучали крики попугаев. Летом это было невыносимо, кабинет становился крошечной, беспощадной печью, и редкое дуновение ветерка было счастьем.

      Однажды утром мы обсуждали «Любовную песнь Дж. Альфреда Пруфрока»[7]. Мы смотрели, как капли пота выступают на лбу профессора Махесара и тихо стекают по контурам его лица. Мы, склонившись рядом над аннотированным Т. С. Элиотом, тоже потели – запах наших тел витал в воздухе, едкий, как резаный лук. В прошлом году в таких же душных условиях профессор Махесар бросил книгу на стол и заявил – я сдаюсь. Он сказал, что не в силах читать «Сравню ли с летним днем твои черты»[8] и не рухнуть под тяжестью иронии.

      Естественно, он был нашим самым любимым преподавателем.

      В тот день мы тоже надеялись на подобный исход, потому что в стихотворении упоминался туман и холодные зимние вечера, но этого не случилось.

      – Как начинается стихотворение? – спросил он, держа книгу перед нами, как зеркало.

      Голоса забормотали: Ну что же, я пойду с тобой,

      Когда под небом вечер стихнет, как больной…[9]

      – Нет, неправильно.

      Повисла сконфуженная тишина. Наконец девушка в первом ряду ответила:

      – Оно начинается с эпиграфа.

      – Спасибо, Амея. Да, оно начинается с эпиграфа.

      – Вы имеете в виду ту часть, что мы не понимаем, – сказал кто-то с последнего ряда.

      – Да, Ноэл. Часть, написанная на итальянском, который, если вы о нем слышали, является восходящим к народной латыни романским языком, широко распространенным в Европе.

      Студенты захихикали.

      – S’io credesse che mia risposta fosse, a persona che mai tornasse al mondo… Я уверен, среди нас найдется тот, кто сможет дословно перевести эти строки.

      Воцарилось глубокое, решительное молчание. Профессор медленно перевел.

      – «Если бы я мог представить, что мой ответ может видеть человек, который вернется в мир, этот язык пламени перестал бы мерцать. Но поскольку из этих глубин никто не вернулся живым, если то, что я слышу, правда, я отвечу

6

Индийская писательница (1915–1991), работы которой посвящены в основном темам феминизма, женской сексуальности, а также классовых конфликтов, обычно с точки зрения марксизма.

7

Первое опубликованное (в 1915 году) стихотворение Т. С. Элиота (1888–1965).

8

Начало 18-го сонета Уильяма Шекспира.

9

Перевод А. Я. Сергеева.