Снегурка. Новая сказка 4. Павел Грюнмайер

      где-б они, слепившись в рифмы,

      ритм вскружив вокруг стиха,

      подсказали бы Ивану,

      где ж Орлица у царя.

      

      Потому, как сам Стобед

      на допросе дал ответ,

      что мол стар он и забыл,

      где Орлицу он закрыл.

      

      

      Связку ж в тысячу ключей

      от бесчисленных дверей

      он Ивану передал,

      подмигнув, чтоб сам искал,

      А потом вообще свалился,

      пред Иваном расстелился,

      стал в припадках мнимых биться,

      и царапать свите лица…

      Ключ же главный от замка,

      где томилась Жар-Орлица,

      царь оставил у себя,

      под рубахой в рёбра биться.

      

      Ну, а в царстве и в столице –

      эйфория! В солнцах лица!

      

      Нет Стобеда! Песни пой!

      Про Ивана – он герой!

      

      Отступила темнота

      от дворцового крыльца.

      – Эй, на улицу, народ!

      – Воля сладкий рот не рвёт!

      

      В небесах на санках звонких

      над дворцом Иван парит,

      над столицею взмывая,

      Солнцу яркому кричит:

      

      «Солнце, света карусель,

      наряжай-ка нынче ель.

      Рождество и Новый год

      нынче празднует народ!

      

      Эх, тебя я прокачу!

      В гости к Месяцу свезу!

      И обоих вас на свадьбу

      к Маше с Принцем приглашу!»

      Отвечает, рассмеясь,

      Солнце к Месяцу клонясь:

      «Знаем, Ваня, всё про вас,

      каждый день и каждый час,

      сами с братцем мы и пишем

      сей волшебной книги сказ».

      

      Месяц шапочкой кивнул,

      в подтвержденье подмигнул,

      и, на свадьбы приглашенье,

      парня в глаз лучом кольнул:

      «Эй, Иван, ответь-ка нам,

      что ты скажешь тем врагам,

      что уж в той промёрзшей баньке

      мстить мечтают по счетам?

      Проведут тебя они.

      Осторожен будь, смотри.

      И на свадьбе предстоящей

      расслабляться не спеши…»

      Но Иван, рот до ушей,

      вверх летит:

      «Я всех сильней!

      Не боюсь я никого,

      потому как заодно все со мной –

      народ, страна

      и Снегурочка моя!»

      

      А где-то свадьба, а где-то нет,

      а где-то темень, а где-то свет,

      а где-то праздник за стеной,

      а вот в баньке затхлой вой.

      

      Бывший царь бьёт раму лбом,

      в фейерверк, что за окном,

      на салюты подвывает

      и шипит, в стекло икая:

      «Ах, веселье, ах, печали,

      чтоб вы все там за-икали,

      чтоб вам всем за этот пир

      не попасть в небесный мир.

      Веник старенький и вялый,

      Жбан под ручкой вечно ржавый,

      вам торжественно клянусь,

      я им всем устрою грусть…»

      

      Тут боярин в баньку нырк,

      да на лоб на царский зырк,

      бородою закачал,

      самозванцу зашептал:

      «Что ты бьёшься лбом об стены?

      Благородней будет вены

      вскрыть в кадушке, иль принять

      яд заморский…

      Им плевать».