Слово о полку Игореве. Сборник

ратіе, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстій о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича? Начати же ся тъй пѣсни по былинамь сего времени, а не по замышленію Бояню. Боянъ бо вѣщій, аще кому хотяше пѣснь творити, то растѣкашется мыслію по древу, сѣрымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы. Помняшеть бо, речь, първыхъ временъ усобіцѣ. Тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедѣй: которыи дотечаше, та преди пѣснь пояше – старому Ярославу, храброму Мстиславу, иже зарѣза Редедю предъ пълкы касожьскыми, красному Романови Святъславличю. Боянъ же, братіе, не 10 соколовь на стадо лебедѣй пущаше, нъ своя вѣщіa пръсты на живая струны въскладаше; они же сами княземъ славу рокотаху. Почнемъ же, братіе, повѣсть сію отъ стараго Владимера до нынѣшняго Игоря, иже истягну умь крѣпостію своею, и поостри сердца своего мужествомъ; наплънився ратнаго духа, наведе своя храбрыя плъкы на землю Половѣцькую за землю Руськую.

      Тогда Игорь възрѣ на свѣтлое солнце и видѣ отъ него тьмою вся своя воя прикрыты. И рече Игорь къ дружинѣ своей: «Братіе и дружино! Луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти. А всядемъ, братіе, на свои бръзыя комони да позримъ синего Дону». Спала князю умь похоти и жалость ему знаменіе заступи – искусити Дону Великаго. «Хощу бо, рече, копіе приломити конець поля Половецкаго; съ вами, Русици, хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону».

      О Бояне, соловію стараго времени! Абы ты cіa плъкы ущекоталъ, скача славію по мыслену древу, летая умомъ подъ облакы, свивая славы оба полы сего времени, рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы. Пѣти было пѣснь Игореви того внуку: «Не буря соколы занесе чресъ поля широкая – галици стады бѣжать къ Дону Великому». Чи ли въспѣти было, вѣщей Бояне, Велесовь внуче: «Комони ржуть за Сулою – звенить слава въ Кыевѣ; трубы трубять въ Новѣградѣ – стоять стязи въ Путивлѣ». Игорь ждетъ мила брата Всеволода. И рече ему буй туръ Всеволодъ: «Одинъ братъ, одинъ свѣтъ свѣтлый – ты, Игорю: оба есвѣ Святъславличя! Сѣдлай, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови осѣдлани у Курьска на переди. А мои ти куряни свѣдоми къмети, подъ трубами повити, подъ шеломы възлелѣяны, конець копія въскръмлени; пути имь вѣдоми, яругы имъ знаеми, луци у нихъ напряжени, тули отворени, сабли изъострени; сами скачють, акы сѣрыи влъци въ полѣ, ищучи себе чти, а князю славѣ».

      Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень и поѣха по чистому полю. Солнце ему тъмою путь заступаше; нощь стонущи ему грозою птичь убуди; свистъ звѣринъ въстазби. Дивъ кличетъ връху древа: велитъ послушати земли незнаемѣ – Влъзѣ, и Поморію, и Посулію, и Сурожу, и Корсуню, и тебѣ, Тьмутораканьскый блъванъ! А Половци неготовами дорогами побѣгоша къ Дону Великому; крычатъ тѣлѣгы полунощы, рци лебеди роспущени: Игорь къ Дону вои ведетъ! Уже бо бѣды его пасетъ птиць подобію; влъци грозу въсрожатъ по яругамъ; орли клектомъ на кости звѣри зовутъ; лисици брешутъ на чръленыя щиты. О Руская земле! Уже за шеломянемъ еси!

      Длъго ночь мрькнетъ. Заря свѣтъ запала, мъгла поля покрыла. Щекотъ славій успе, говоръ галичь убуди. Русичи великая поля чрьлеными щиты прегородиша, ищучи себѣ чти, а князю славы.

      Съ заранія въ пятокъ потопташа поганыя плъкы Половецкыя и рассушяся стрѣлами по полю, помчаша красныя дѣвкы Половецкыя, а съ ними злато и паволокы и драгыя оксамиты. Орьтъмами и япончицами и кожухы начашя мосты мостити по болотомъ и грязивымъ мѣстомъ, и всякыми узорочьи Половѣцкыми. Чрьленъ стягъ, бѣла хорюговь, чрьлена чолка, сребрено стружіе храброму Святьславличю!

      Дремлетъ въ полѣ Ольгово хороброе гнѣздо; далече залетѣло. Не было нъ обидѣ порождено ни соколу, ни кречету, ни тебѣ, чръный воронъ, поганый Половчине! Гзакъ бѣжитъ сѣрымъ влъкомъ, Кончакъ ему слѣдъ править къ Дону Великому.

      Другаго дни велми рано кровавыя зори свѣтъ повѣдаютъ. Чръныя тучя съ моря идутъ, хотятъ прикрыти 4 солнца, а въ нихъ трепещуть синіи млъніи. Быти грому великому, итти дождю стрѣлами съ Дону Великаго! Ту ся копіемъ приламати, ту ся саблямъ потручяти о шеломы Половецкыя, на рѣцѣ на Каялѣ, у Дону Великаго. О Руская землѣ! Уже за шеломянемъ еси!

      Се вѣтри, Стрибожи внуци, вѣютъ съ моря стрѣлами на храбрыя плъкы Игоревы. Земля тутнетъ, рѣкы мутно текуть, пороси поля прикрываютъ. Стязи глаголютъ: Половци идуть отъ Дона и отъ моря! И отъ всѣхъ странъ Рускыя плъкы оступиша. Дѣти бѣсови кликомъ поля прегородиша, a xpaбpіи Русици преградиша чрълеными щиты.

      Яръ туре Всеволодѣ! Стоиши на борони, прыщеши на вои стрѣлами, гремлеши о шеломы мечи харалужными. Камо туръ поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ посвѣчивая, тамо лежать поганыя головы Половецкыя. Поскепаны саблями калеными шеломы Оварьскыя отъ тебе, яръ туре Всеволоде! Кая раны дорога бpaтіe, забывъ чти и живота и града Чрънигова отня злата стола и своя милыя хоти, красныя Глѣбовны, свычая и обычая.

      Были вѣчи Трояни, минула лѣта Ярославля; были плъци Олговы, Ольга Святьславличя. Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше и стрѣлы по земли сѣяше. Ступаетъ въ злать стремень въ градѣ Тьмутороканѣ. То же звонъ слыша давный великый Ярославь. А Владиміръ сынъ Всеволожь по вся утра уши закладаше въ Черниговѣ. Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе и на Канину зелену паполому постла, за обиду Олгову, храбра и млада князя. Съ тоя же Каялы Святоплъкь полелѣя отца своего междю Угорьскими иноходьцы ко Святѣй Софіи къ Кіеву. Тогда при